"Джойс Данвилл. Открытие сезона" - читать интересную книгу автора

равноправие полов и дававшей женщинам-дикторам зачитывать последние известия
и объявлять предстоящие передачи. Мне предстояло выступить пионером на этом
поприще, и я рассчитывала преуспеть там, где остальные терпели поражение.
Эту работу добыл для меня один из моих старых друзей и почитателей (для
которого я временами работала манекенщицей еще до замужества), но, несмотря
на некоторый "блат", все считали, что я как нельзя лучше подхожу для этой
работы. У меня яркая запоминающаяся внешность, честные глаза, и люди
автоматически верят тому, что я говорю. Вся нация будет потрясена новостями
в моем прочтении. Да и мне пришлась бы по душе такая работа: я всегда питала
страсть к фактам и разного рода "сенсациям", и с удовольствием сочетала бы
эти интересы. Кроме того, после трех лет сидения с детьми и шитья одежды для
будущих мам, мне необходима была постоянная, интересная и доходная работа.
Я с трудом могла поверить, что замужество может лишить Меня и этого.
Ведь я уже лишилась таких высоко ценимых мною вещей, как моя независимость,
мой заработок, моя днадцатидвухдюймовая талия, мой сон, большинства моих
друзей, которые отошли от меня в результате оскорблений Дэвида, а кроме
того, таких непреходящих спутников, как надежда и ожидание. И теперь, когда
будущее начало более или менее представляться мне как конец одиночеству,
меня насильно возвратили туда, откуда все началось. Мне ничего не
оставалось, кроме стоицизма - философии, которую я начала практиковать, но
которая не приносила мне ни радости, ни удовлетворения.
Я отнесла Джо в кроватку, покормив его лишних полчаса; к счастью, он
был еще слишком мал, чтобы заметить мое настроение, хотя он все-таки
проснулся позже от газов. Потом я снова спустилась вниз и принялась в
раздумьи ходить по гостиной. Я думала о Хирфорде и карьере Дэвида, а также о
Виндхэме Фарраре. Я встречалась с Виндхэмом Фарраром всего раз, хотя знала о
нем практически все, как и каждый, имеющий отношение к театру. Но хочу сразу
пояснить, что мое отношение к театру ограничивалось замужеством, у меня
самой не было никаких особых ожиданий в этой области, хотя меня и привлекало
все яркое. В любом случае имя Виндхэма Фаррара невозможно было не знать. Он
был режиссером, и все, что он делал, неважно, хорошо или плохо, достигало
определенной цели: он был независим и никогда не принадлежал к различным
течениям, не имел ничего общего с бесчисленными театральными интригами. Но
время от времени возникал в какой-нибудь неожиданной стране с неожиданными
постановками, с плохим фильмом или удачной телепередачей, и тому подобное.
Казалось, огромное количество людей работало с ним в разное время, и все они
говорили о нем с благоговением и восхищением. Мне так и не удалось понять до
конца, был ли он интеллектуалом, или просто неудачником, или обладал
какими-то особенными способностями, позволяющими ему работать в отличной от
банальной вест-эндовской телевизионной манере. Ему удавалось выглядеть
важной и непредсказуемой фигурой, кому трудно было подражать и чьи суждения
всегда вызывали интерес; поэтому, естественно, когда я познакомилась с ним,
то сразу увидела в нем выдающуюся личность. Сама же я, по-моему, осталась
незамеченной им. Думаю, это из-за моего огромного живота: скоро должен был
появиться на свет Джо. Но я все помню.
Наша встреча произошла на одной из вечеринок, которую устраивал некий
маститый телережиссер, у которого Дэвид только что сыграл яркую и хорошо
оплаченную роль. Сама вечеринка состоялась в Хэмпстэде в квартире на верхнем
этаже с великолепным видом, открывающимся из ее окон. Мы с Дэвидом болтали с
женой режиссера, когда к нам подошел Виндхэм Фаррар: я узнала его, так как