"Эмма Дарси. Второй медовый месяц [love]" - читать интересную книгу автора

сразу приобрели еще большую выразительность и загадочность. Бровям умело
придали форму. Визажистка была твердо уверена, что губы и ногти необходимо
накрасить ярко-красным. Ничего этого Рейд не заметил, даже нового костюма,
над которым Джина так много размышляла.
Она выбрала черные обтягивающие брюки и тигровой расцветки шифоновую
тунику с золотой цепью-поясом. Ей казалось, что все это очень элегантно и
одновременно взывает к чувственности. Но в Рейде это не пробудило даже
тени интереса. Да, ей следовало надеть что-нибудь более вызывающее, вообще
вести себя с вызовом... но это было не в ее натуре.
Ее мать, итальянка, с самого детства заложила в свою дорогую Джинетту
основы поведения настоящей леди. Порядочная женщина не должна нескромно
выставлять напоказ свое тело. Может быть, из-за того, что мать умерла,
когда Джине было всего семнадцать лет, девушка не решалась пренебречь ее
наставлениями, хотя иногда немного завидовала женщинам, не знающим, что
такое скромность, и не стесняющимся обнажать свое тело.
А может быть, будь она и посмелее, ей все равно бы не удалось
пробиться сквозь отчуждение Рейда и занять иное место в его жизни. Он
считал бы, что изменение в ней чисто поверхностное, вроде перестановки
мебели в доме. Если Джине это доставляет удовольствие - пусть резвится. А
на его мысли, чувства или действия это никак бы не повлияло.
Вот и сегодня ее попытка создать романтическое настроение новой
сервировкой стола не удалась. Рейд только отметил тигровые лилии и свечи в
центре стола и спросил, не репетирует ли она предстоящий званый обед.
Приятное разнообразие после приевшихся роз, добавил он. Ему и в голову не
пришло, что она сделала это только для них двоих. А Джина была слишком
огорчена, чтобы что-то ему объяснять.
В убранстве стола не было ничего особо романтического. Рейд не считал
нужным приберегать все лучшее для гостей, как делала мать Джины, поэтому
они каждый вечер обедали в столовой и пользовались дорогой посудой и
серебряными столовыми приборами. Посуда не для показа, а для того, чтобы
на ней ели, утверждал Рейд, когда Джина волновалась из-за очередной
разбитой тарелки от сервиза. Нет ничего незаменимого, любил он повторять,
но Джина соглашалась с ним только на словах.
Она ковыряла вилкой мясо на тарелке, безуспешно пытаясь пробудить в
себе аппетит. Ее всегда угнетало отсутствие эмоций в отношениях с Рейдом.
До рождения детей это хотя бы было не так заметно. Они оба без памяти
любили своих детей. Но любил ли Рейд ее? Джина начинала в этом
сомневаться. И что еще хуже - задумываться, не виновата ли в этом другая
женщина.
- В воскресенье я уезжаю, нет ли каких неотложных дел для меня?
Безразличная фраза Рейда полоснула по ее натянутым нервам. Джине
хотелось закричать: Есть! Это я! - но, когда ее взгляд метнулся к нему, в
его глазах было столько равнодушия, что ее горячий порыв тут же остыл. Он
имел в виду проблемы с домом, машиной или детьми. Он ничего не ожидал, а
просто спрашивал.
Джина подавила свой порыв и подстроилась под его тон:
- Поездка всего на две недели, так? Неделя в Лондоне, другая - в
Париже?
- Да. Деловые встречи строго расписаны. Неожиданностей быть не должно.
- У меня тоже. Если что-то случится, я с тобой свяжусь.