"Альфонс Доде. Папский мул" - читать интересную книгу автора

- Господи боже мой! Святейший отец! Что за прелесть ваш мул!..
Позвольте мне на него полюбоваться... Ах, ваше святейшество, какой красивый
мул!.. У самого германского императора и то не найдется такого.
И он гладил мула и говорил с ним ласково, как с барышней:
- Подите сюда, драгоценный мой, сокровище мое, жемчужина моя...
Добрый папа растрогался и подумал: "Какой милый мальчик!.. Как он
ласков с моим мулом!"
А знаете, что случилось на следующий день? Тисте Веден сменил свою
старую желтую куртку на красивый кружевной стихарь[6], фиолетовую шелковую
пелерину, туфли с пряжками и поступил в школу папских церковных певчих, куда
до того принимались только дворянские сыновья да кардинальские племянники...
Вот к чему приводит лесть!.. Но Тисте этим не удовлетворился.
Поступив на службу к папе, бездельник повел ту игру, что так ловко ему
удалась с самого начала. Дерзкий со всеми, он был внимателен и
предупредителен только с мулом и постоянно попадался всем на глаза во дворе
замка то с горстью овса, то с охапкой клевера. Он добродушно потряхивал
розовыми цветочками и поглядывал на балкон святого отца, словно говоря: "А
кому я это припас?.." Кончилось тем, что добрый папа, чувствуя, что стареет,
поручил ему смотреть за конюшней и приносить мулу положенную ему чашу вина,
приготовленного по-французски. Все это не радовало кардиналов.
И мула это тоже не радовало... Теперь в установленный для вина час к
нему в конюшню всегда являлось пять-шесть мальчиков-причетников[7], они
быстро зарывались в солому, как были, в пелеринах и кружевных стихарях,
потом по конюшие разливался вкусный, теплый аромат жженого сахара и
пряностей, и появлялся Тисте Веден, неся чашу с вином по-французски. Тут-то
для бедного животного и начинались муки.
У мальчиков хватало жестокости приносить сюда, к самой кормушке, и
подставлять ему под нос его любимое душистое вино, согревавшее и окрылявшее
его, а затем, когда он вдоволь нанюхается, - прощай, только тебя и видели!
Чудесный напиток, розовый и искрометный, целиком шел в глотки этих
сорванцов... Это бы еще полбеды, если бы они только воровали его вино, но,
подвыпив, причетники делались сущими чертенятами!.. Один дергал мула за уши,
другой за хвост. Кике садился на него верхом, Белюге примерял ему свою
шапочку, и никому из этих озорников и в голову не приходило, что стоит
доброму мулу лягнуть или поддать крупом, и все они полетят за облака, а то и
подальше... Но этого не случалось! Ведь все-таки это был папский мул - мул,
сидя на котором папа раздавал благословения и индульгенции... Что бы дети ни
делали, он не сердился; у него был зуб только на Тисте Ведена... Стоило мулу
почуять, что Тисте Веден стоит сзади, у него так и чесалось копыто, и, по
правде говоря, было от чего. Озорник Тисте сыграл над ним не одну плохую
штуку! После выпивки он был падок на жестокие выдумки...
Ведь взбрело же как-то ему на ум потащить с собой мула на колокольню
певческой школы, наверх, на самый верх, на самую верхушку дворца!.. Я вам не
сказки рассказываю, двести тысяч провансальцев это видели. Представляете
себе ужас этого несчастного мула, когда, целый час прокрутясь впотьмах по
винтовой лестнице и взобравшись бог знает на сколько ступенек, он вдруг
очутился на площадке, залитой ослепительным светом, а внизу, на тысячу футов
под собой, увидал какой-то фантастический Авиньон: на рынке лавки величиной
с орех, перед казармой папские солдаты, словно красные муравьи, а дальше на
серебряной нити