"Наби Даули. Жил-был на свете человек " - читать интересную книгу автора

милостыней припожаловала...
- Зря ты, доченька, утруждаешь себя... Как тебя звать-то? Гульсабира,
кажется... Не слишком ли это жирно будет? Там на фронте бойня идет, кровь
льется, а мы тут - утробу услаждать?.. Некрасиво вроде получается...
- С чего это ты взял - некрасиво?.. Что нам тут, голодать, что ли, если
там без конца воюют? Давай-ка ешь, такие вкусные яства тебе, поди, и старуха
твоя не пекла...
Лицо старика тотчас посуровело, глаза сощурились, губы задрожали.
- Не смей задевать покойницу! Говори, зачем пришла, если по делу!
- Да ты не ерепенься, Халим-агай, больно-то, уж и пошутить нельзя...
Мудирь-апа, понятно, хватилась исправлять свою оплошность, но уже было
поздно. Теперь ей оставалось одно - убраться восвояси. Все знали: старый
Халим не выносил даже шутливых замечаний насчет своей покойной жены и был
неумолим, хоть ползай у ног его, вымаливая прощение. Ляпнул не то - забудь
дорогу к его дому!
Но настырная Мудирь-апа знала свое.
- Дело-то у меня к тебе, Халим-абзый, не очень большое, - переменила
она тон. - Уж я тебя не обижу. Слава аллаху, не колхозом живу! Хватает у
меня всего - и поесть, и приодеться...
- Странно же, однако, - перебил ее старик. - У такой богачки да ко мне
дело... - Он сел опять на свой чурбан и снова принялся за лапти. - Говори,
послушаем...
- Да ведь не зря ты вот лапти-то плетешь, в дорогу, видно, опять
готовишься?..
- Допустим...
- И просьба-то невелика. Барашка я прирезала на той неделе и вот думаю:
отвезешь, может, тушку в город? Говорят, там машиной швейной можно
разжиться. Сговорить бы дело, пока война не кончилась. Пора-то больно
подходящая. Тушка баранины - была не была!
В избе установилась напряженная тишина. Будто язык отнялся у
Халим-абзыя. Но он должен был что-то сказать. Пристыдить? Но не находил
слов...
Раздраженный, он быстро встал, схватил со стола жестяную посуду и сунул
ее обратно хозяйке в руки. Выпил из ведра полный ковш холодной воды, и лишь
тогда у него развязался язык.
- Забери милостыньку, пса своего угостишь, - выкрикнул резко и,
распахнув дверь, указал гостье на порог. - Я тебе не спекулянт, не по адресу
пришла! В этом доме живет Халим Хайдаров! А ты забыла, Мудирь-апа... -
выкрикнул он ей вслед ее прозвище.
Прихлопнув дверь, он еще долго продолжал ворчать себе в усы:
- Фу, паразитка! Смотри-ка ты, что удумала: время, видишь ли, для нее
приспело подходящее. Обжулить ей надо честных людей. Так и обжулила бы!..
Будто не знает, что люди от сердца отрывают свои последние вещи. Знает же,
еще как знает! Чтоб подавилась своими ватрушками...
Через две недели старик снова снарядился в путь. Женщины проводили его
до самой столбовой дороги.
- Доброго пути! Благополучно тебе вернуться, Халим-абзый! - проговорили
ему вслед. И слезинку, ясное дело, смахнули уголочком платка. Надеются,
сочувствуют, верят...
Хоть бы что случилось! Ровно через неделю старый Халим-абзый был дома