"Эйв Дэвидсон. Истоки Нила (Авт.сб. "Феникс и зеркало")" - читать интересную книгу автора

молодые американские пары, которые зарабатывают свыше десяти тысяч
долларов в год. Только ничего спорного, грязного, outre или passe
[эксцентричного или устаревшего (франц.)].
Розен ощущал удовольствие оттого, что может видеть Джозефа Тресслинга,
который отвечал за сценарии "Часа тети Кэрри" в компании Дж.Оскара
Резерфорда. Говорили, что в этом году рассказам явилось на стене
предначертание Mene Mene ["Исчислил Бог царство твое и положил конец ему";
Книга Пророка Даниила 5: 6-8, 13, 16, 17, 25-30], что журналы мрут как
мухи-однодневки, и всякий, кто надеется прожить, занимаясь писательством,
поступит разумно (говорил он сам себе), если проберется на телевидение. Но
на самом деле он не рассчитывал, что ему удастся совершить этот переход, а
мысль о том, что он, ну, никак не знает ни одного современного американца
- молодого ли, старого ли, женатого или холостого, - который зарабатывал
бы свыше десяти тысяч в год, похоже, предрекала, что и сам он никогда не
станет столько зарабатывать.
- И ничего авангардного, - сказал Тресслинг.
Молодая женщина пришла снова и одарила их высокой прохладной улыбкой.
Тресслинг встал. Боб тоже. "М-р Мартенс все еще там", - вполголоса сказала
она.
- О, боюсь, я не смогу с ним сегодня увидеться, - сказал Джо Тресслинг.
- М-р Розен оказался настолько очарователен, что время промелькнуло
незаметно, и к тому же немало времени... Замечательный старик, - сказал
он, улыбаясь Бобу и пожимая ему руку. - Самый настоящий ветеран рекламного
дела, знаете ли. Писал когда-то текст для "Успокоительного сиропа миссис
Уинслоу". Рассказывает восхитительные байки. Очень жаль, что мне некогда
слушать. Надеюсь вскоре снова увидеть вас здесь, м-р Розен, - сказал он,
по-прежнему держа Боба за руку, когда они шли к дверям, - с каким-нибудь
из ваших милых рассказов. С рассказом, который мы бы с радостью приобрели.
Никаких исторических драм, никакой иностранной окружающей обстановки,
ничего outre, passe, ничего авангардного и прежде всего: ничего спорного и
грязного. Вы же не собираетесь стать одним из этих _голодных_ писателей,
правда?
Розен даже не успел ответить, но по взгляду Тресслинга понял, что уже
свободен, и решил немедленно начать работу над грязной спорной
исторической драмой outre на фоне иностранной окружающей обстановки и
т.д., даже если бы это стоило ему жизни.
Направляясь к лифту, он не туда свернул, а когда возвращался,
столкнулся лицом к лицу со стариком. "Демография Джексон Уайтов, - с
притворным изумлением сказал старик. - Какое вам дело до этих несчастных
простофиль? Они не покупают, не продают, не создают моды, не следуют моде.
Они только браконьерствуют, блудят и производят на свет ноль целых четыре
десятых альбиносов с гидроцефалией на каждую сотню душ. Или что-то вроде
того".
Подъехал лифт, и они вошли в него вместе. Старик упорно глядел на него,
а его желто-кровавый глаз напоминал оплодотворенное яйцо. "Но я их
совершенно не виню, - продолжал он. - Будь у меня хоть немного ума, я стал
бы Джексон Уайтом, а не рекламным работником. Вы можете хотя бы, - сказал
он безо всякого перехода, - поставить мне выпивку. Раз уж правдивый
Тресслинг говорит, будто не может принять меня из-за вас, педераст лживый.
Да Бога ради! - крикнул он. - Тут у меня в стареньком портфельчике лежит