"Эйв Дэвидсон. Феникс и зеркало (Авт.сб. "Феникс и зеркало")" - читать интересную книгу автора

пока они не пришли в комнату, стены которой были обшиты тускло блестящим
деревом; пахло здесь мускусом и мастикой из пчелиного воска, на стенах во
множестве висели гобелены, изображающие грифонов и дракона, вся комната
была в золоте и пурпуре, алых и малиновых тонах. Хозяйка села на кушетку,
и, повинуясь ее жесту, Вергилий присел на мягкую крашеную овечью шерсть
подле нее.
- Теперь мы одни, - промолвила она, коснувшись холодными пальцами его
щеки. - Я стану говорить с вами не как человек одного положения с
человеком иного, но - как мистагог с мистагогом. Мне хотелось бы
разговаривать вовсе без слов, без речи... _но только с помощью
неизреченных тайн мистических существ, крылатых колесниц, слуг-драконов,
брачного схода Прозерпины под землю, с помощью страстного желания отыскать
свою дочь, посредством всех иных святынь, которые аттические посвященные
скрывают пологом тайны_.
- Да.
Голос ее был так тих, что она и в самом деле говорила словно без слов и
без речи.
- Я ведь тоже мать, - выдохнула она. - И у меня есть дочь, и, подобно
Церере, я не знаю, где она теперь. Церера узнала все от Гелиоса,
ярчайшего, бессмертного и непобедимого Солнца. А я узнала бы от зерцала -
как солнце круглого. А если мне придется искать ее в темных закоулках ада
- с факелом в руке или в кромешной темноте, то, ради дочери, я готова и на
это, и пусть сам ад трепещет.
- Но вы не знаете о сложностях работы, - возразил он. - Если допустить
даже, что зерцало действительно можно сделать, то займет это не меньше
года. А потратить целый год на это я не могу. Дело, приведшее меня сюда,
потребует меня и завтра, и в следующие дни, а есть ведь и иные дела -
давно уже откладываемые. И исполнить их мне необходимо, и я не могу,
госпожа, не могу, не могу - несмотря на все святые узы, связующие нас... И
даже ради самой Тайны... Хотя я бы желал помочь вам.
Но теперь, после этих слов Вергилия, на ее лице не было видно ни
смущения, ни отчаяния. Фиалковые глаза оставались спокойными и, казалось,
светились тусклым огнем, вызванным вовсе не его ответом, но какими-то
иными, более глубокими чувствами.
- Но есть ведь и другие Тайны, скрытые за этой, - произнесла она почти
шепотом. - Вы были... - Она назвала одно имя, потом другое, затем - еще
одно.
- Да, - ответил он, и его голос перешел в шепот. - Да, да... - Он
понимал то, что и она понимает, - его ответ был и подтверждением ее слов,
и согласием. Он обнял ее и коснулся ее губ своими.
- Пойдем, жених мой, отпразднуем нашу свадьбу, - сказала она через
мгновение, и слова ее не были даже шепотом, но лишь дыханием.
Комната, только что выглядевшая мрачной, теперь, казалось, заполняется
светом, постоянно меняющим свои цвета, - между розовым заката, какого
никогда не бывает на земле, и розовым рассвета, какой никогда не увидишь
над морем. Цвет начал чуть рябить, пульсировать, медленно, медленно... в
размеренном порядке, оставаясь постоянным в своих постоянных переменах.
Корнелия лежала рядом с ним, он знал об этом, и это знание казалось ему
самым существенным в сравнении с любым иным. Корнелия была в его объятиях
и, не смущаясь от несовмещения и раздвоения, он глядел на то, как Корнелия