"Бэзил Дэвидсон. Операция Андраши " - читать интересную книгу автора

завтра. А уж потом... - Марко замолчал и начал отвязывать повод своего коня.
Том пошел за Борой к лошадям. Во всем этом, если взглянуть на вещи так,
как глядел на них он, было нелепое, безумное отсутствие всякой меры. Старик
Станко и его не смыкающая глаз десятка ждут на Главице самолета, который не
прилетит, который наверняка даже не вылетит, а внизу враг накапливает свои
сотни, свои тысячи, чтобы бросить их на Плаву Гору, прочесать ее из конца в
конец, куст за кустом, прощупать самую землю, не прячутся ли там люди, и
целыми днями, а то и неделями стрелять и стрелять из винтовок и автоматов. И
тем не менее все это время... да-да, человеческая правда будет за Станко, за
его десяткой и за горсткой других таких же крохотных истерзанных групп. И
когда наступление кончится, эти группы снова выйдут на свет дня, погребут
своих убитых - если сумеют их найти - и начнут все сначала. Именно в такие
минуты его охватывала острая тоска по дурацкому чувству локтя, которое
все-таки есть у больших батальонов.
Но не так уж часто. Как ни странно, не так уж часто. В этом безумии
таился соблазн, который подтачивал - в последнее время подтачивал - его
здравый смысл. Он боролся с ним, помня прошлое, не в силах забыть прошлое,
но соблазн этот разрушал, долбил и подкапывался, как прибой, подмывающий
обрыв. В один прекрасный день все это проклятое нагромождение рухнет в море,
И тогда он поселится тут, хотя бы у Станко, будет делать вино, разводить
свиней и, может быть, натурализуется: "Я принадлежу миру, присоединяйтесь к
нам, вода чудесна". А, какая чушь! Он слушал, как Станко произносит
церемонные слова прощания, которые по обычаю положено говорить, когда должно
случиться что-то плохое. Он вспомнил, как они в последний раз приняли на
Главице груз, сброшенный с самолетов, - давным-давно, в начале зимы, сразу
после того, как кончилось октябрьское наступление и выпал глубокий снег.
Самолетов никто не ждал - даже Корнуэлл. И собственно говоря, в те дни
им было не до самолетов. Они еще не пришли в себя после наступления.
Потеряли связь друг с другом. Не успели ни подсчитать потери, ни покончить
со слухами о полном разгроме.
Самолеты прилетели в звездную ночь перед самой полночью. Они сделали
два круга - их навигационные огни прочерчивали небо, как маленькие кометы,
неопровержимо доказывая всему Сриему, друзьям и врагам, что осеннее
наступление потерпело неудачу и ничто не изменилось, - а Станко и его
десятка бросились как одержимые зажигать сигнальные костры. И самолеты
сбросили девятнадцать контейнеров на парашютах и десятка полтора мешков с
сапогами и обмундированием, которые глухо шлепались на землю -
блям-блям-блям. Летчики не торопились и по очереди заходили на снижение,
чтобы сбросить свой груз, а затем по широкой дуге самолеты исчезли один за
другим в темноте, над равниной, где затаился и тоже следил за ними враг.
И тогда долбящий прибой смыл целые утесы здравого смысла. В эти минуты
здравый смысл был лишним. Даже Слободан извлек слова признательности из недр
глубочайшего своего убеждения, что ничего хорошего присутствие Корнуэлла им
не принесет, да и ничто другое тоже. "Так, значит, вы решили, что мы этого
стоим. Что ж, лучше поздно, чем никогда".
"Нет-нет, товарищ командир, они же знают, что мы никогда не сдадимся,
даже если..." Пожалуй, к лучшему, что Станко ответил за Корнуэлла. Хотя все
это было вовсе не так, подумал Том тогда же (что и подтвердилось в
дальнейшем): ведь самолеты наверняка прилетели по какой-то случайности - то
ли просто оказались под рукой, то ли кто-то что-то где-то напутал. Тем не