"Бэзил Дэвидсон. Операция Андраши " - читать интересную книгу автора

его души была там, снаружи, в солнечном свете, давясь словами мерзкого
одобрения. Он прижал ладонь к вспотевшей верхней губе и заметил, что у него
дрожат пальцы. Коста пробормотал ему в ухо:
- Не двигайтесь. Они сейчас пройдут.
Как будто он мог шевельнуться. Он сидел, как мертвец, зажатый между
стулом и столом. Он не мог отвести глаз от этой реки лохмотьев. Она текла
мимо него медленно, и теперь ее слагаемые превращались в отдельные
человеческие обломки. Он увидел старообразное существо, которое
передвигалось потому, что его держала за руку женщина, - голова у него была
как-то странно сдвинута назад, а растоптанные башмаки спадали с ног, точно у
чудовищного клоуна. Он увидел еще одну женщину, а может быть, это была
девочка-подросток - ее прямые черные волосы падали на ворот грязной кофты
какими-то мокрыми складками. И еще, и еще - их головы качались, глаза ничего
не видели, но они шли, шли, шли, как будто стремясь к нужной и полезной
цели.
- Их ведут в Сегед.
Знаменитый лагерь под Сегедом, пресловутый перевалочный пункт на пути к
бетонным камерам смерти, прославленное место, откуда не было возврата для
тех, кого осудили здоровые телом и духом. С листа "Рейха" на столике ему
задорно улыбалась белокурая красавица. Он почувствовал, что к горлу у него
подступает тошнота. Это была реальность, реальность той Европы, которую он
явился спасать. Но что здесь осталось спасать? Кто был достоин спасения,
если все - и он в том числе - приветствуют этот смертный приговор, раз они
остаются жить и позволяют ему исполниться? Он спорил с собой, знал, что его
лицо покрылось потом, ощущал въедливый интерес человека в зеленом костюме и
все это время не отрываясь смотрел на проходящую колонну. Женщина, по виду
старуха (но может быть, и совсем молодая), споткнулась, упала и была тотчас
с неимоверной энергией подхвачена своими соседями, у которых давно уже не
осталось никакой энергии. Она проковыляла еще несколько шагов, снова упала и
выкатилась из рядов на открытое место у края тротуара. Один из бодрых
охранников ускорил шаг, остановился возле, раза два пнул нечищенным сапогом
в груду заскорузлого тряпья, а затем, опустив свой "шмайсер" дулом вниз,
нажал курок. Он увидел, как куча тряпья вдруг превратилась в человеческую
фигуру, выгнула спину и вытянулась неподвижно. Розовощекий молодой охранник
что-то деловито крикнул статуям, расплющенным у стены. Одна из них ожила,
мужчина лет тридцати пяти двинулся вперед, подобрал мертвый ворох тряпья и
свалил его на тачку, стоявшую у тротуара. На это потребовалось совсем мало
времени, немного больше, чем нужно, чтобы захлопнуть крышку мусорного
бачка - действие, носящее столь же санитарный характер.
Такой была теперь Европа. Такой была система, которая неумолимо
становилась твоей собственной, если ты оставался живым внутри этих твердынь.
В памяти Руперта, точно ядовитые грибы, возникли некоторые факты,
почерпнутые в свое время из полузабытой информации, поступившей из источника
уже в самом сердце этой Европы. Здесь, воплощенное в реальную операцию,
демонстрировалось endg u ltiger L o sung - окончательное решение, -
руководил им (внезапно этот факт облекся живой плотью) полковник СС по
фамилии Эйхман, занимавшийся Венгрией, человек, которого он как-то видел в
ресторане на площади Вилмош и которому Маргит слегка поклонилась,
представительный мужчина, коллекционировавший картины Мане и вешавший их у
себя дома (об этом ему рассказала тогда же Маргит) в доказательство