"Бэзил Дэвидсон. Операция Андраши " - читать интересную книгу автора

капустные кочаны, какой-то мужчина окликал другого, врассыпную бежали дети.
А потом - тишина и шепот Косты:
- Колонну ведут. Колонну.
Он перехватил сосредоточенный взгляд карих глаз Косты. Потом посмотрел
на остальных посетителей - их было человек десять, мужчин и женщин, местных
жителей, привыкших подозрительно относиться к чужим, и они подозрительно
посмотрели на него, чужака. Он услышал стук собственного сердца - оно билось
слишком часто. Вновь, совсем рядом, защелкали выстрелы. Все сидели и
молчали. Он заметил, что выжидающее молчание этих людей уже не приковано к
нему и Косте - теперь они смотрели мимо, на замершую улицу.
В дальнем конце площади, каким-то образом заставляя себя плестись мимо
плоских зданий и объемных статуй застывших прохожих, которые не успели
исчезнуть, появились медлительные шеренги мужчин и женщин. Их головы были
опущены или покачивались, как у больных животных, руки нелепо дергались,
ноги заплетались и шаркали. Они приближались. По сторонам колонны
расхаживали охранники, дюжие молодчики в мундирах вермахта, и стреляли в
воздух из своих "шмайсеров", задирая к небу их короткие черные стволы. Но
люди, которые тащились через площадь по трое-четверо в ряду, покачивая
головами, точно идиоты, казалось, не замечали выстрелов.
Коста прошептал:
- Ничего не будет.
Он смотрел, и к страху, заглушая его, примешивался едкий стыд. Эти
евреи, мужчины и женщины, бредущие в скотской покорности, люди-животные, еле
прикрытые лохмотьями, вызывали у него отвращение. Они тупо шли через
площадь, выставляя напоказ свои непрошеные страдания, точно нищие в коросте
и язвах, выклянчивающие жалость - одна серая бритая голова за другой, - и не
замечали своего подтянутого, пышущего здоровьем эскорта, ухоженных молодых
людей в щегольских мундирах победителей. Ему полагалось бы ненавидеть
эскорт, а он обнаружил, что испытывает ненависть к заключенным. Он ненавидел
их со всей силой вкрадчивых соблазнов этих лет, ненавидел ненавистью
постороннего и благополучного к сломленным, стертым в порошок, уничтоженным,
к тем, кто умирает мерзко и уродливо. Не надо, чтобы они были здесь. Не
надо, чтобы они вообще были. Он боролся с собой, но тщетно. В стыд
вплеталось подленькое радостное облегчение.
И даже страх не уменьшил этого облегчения. Да и оснований для страха не
было никаких. Он осознал это в краткое мгновение паники, которая тут же
рассеялась, едва задев его. Он сидел рядом с Костой за столиком в кафе,
отгороженный от площади зеркальным стеклом. То, что происходило там, его не
касалось. Даже крысиная подозрительность на небритом лице низенького
толстяка за соседним столиком, человека, самая внешность которого грозила
бедой - начиная от эмалевого значка на лацкане зеленого костюма и кончая
ежиком коротко остриженных волос, - даже это не могло его сейчас
встревожить. Они с Костой сидели спиной к стене, как предписывали
инструкции, и дверь была совсем рядом. Но сейчас это не имело значения. Они
вошли в ситуацию как ее составная часть, потому что смирились с ней.
Он следил за спотыкающейся колонной на улице и с омерзением ощущал, что
ему чем-то близок человек в зеленом костюме и даже молодцеватые охранники,
которые снова подняли свои "шмайсеры" и дали залп в дневную тишь. Как будто
вся надежда на духовное и физическое здоровье воплощалась в охранниках, а
все беды людские, вся гниль - в марширующей колонне. Словно какая-то часть