"Юрий Владимирович Давыдов. Капитан Юнкер, будь он проклят..." - читать интересную книгу автора

содержателей отеля и рестораций, но тут, к огорчению господина Юнкера и к
великой радости его подчиненных, в Копенгагене задымил пароход "Камчатка".
Превосходным ходоком, недавно сошедшим со стапелей, командовал Иван Иваныч
Шанц.
Шанц, уроженец Швеции, вот уже два десятилетия состоял в русской
службе. То был боевой моряк, участник средиземноморского похода, блокады
Дарданелл. И не только боевой, но и дальновояжный, обогнувший землю на
транспорте "Америка".
Иван Иваныч знал нравственные "достоинства" Андрея Логгиныча. Шанц
нагрянул в отель и тряхнул за грудки Юнкера. Не без крепких выражений,
усвоенных в русской службе, швед выставил ультиматум: марш в Кронштадт, а не
то на буксире утащу!
Должно быть, у Ивана Иваныча при всей его крутости (на сей раз вполне
праведной) была еще и легкая рука: никогда попутные ветры с такой резвостью
не несли "Або", как на переходе из Копенгагена в Кронштадт.
Поздним октябрьским вечером 1842 года трехмачтовый парусный корабль
смутно обозначился на малом рейде.


9


Верь не верь приметам, а несчастия не кончились вместе с концом
путешествия.
Перво-наперво господин Юнкер посадил офицеров под арест, а сам поспешно
убрался в Петербург. Замысел был прост: броситься в ноги заступнику и
покровителю светлейшему князю Меншикову да и взвалить на подчиненных
напраслину еще большую, нежели в Петропавловске. Официальную и справедливую
жалобу, принесенную посланнику в Бразилии, выставил он бунтом, учиненным во
время плавания. За таковое грозил суд.
И точно, Бутакова и Бессарабского, Шкота и Фредерикса поодиночке
"приглашали" к главному командиру Кронштадтского порта, в ведении которого
состояли чиновники военно-судной комиссии.
Главным командиром был тогда знаменитый Фаддей Фадееич Беллинсгаузен,
открыватель Южной земли*. Бьюсь об заклад, адмирал ни на миг не усомнился в
честности офицеров "Або", как и в бесчестности капитана "Або". Но адмиралу
не хотелось выносить сор из избы. Негодуя на Юнкера, он настаивал, чтобы
офицеры подписали проклятые шнуровые книги.

* Антарктиды.

Тем самым хоть и покрывалось казнокрадство, но зато офицеры избавлялись
от законников-крючкотворов. Подписать шнуровые книги? Да ведь это бесчестье!
Нет! Пусть асессоры, аудиторы, презус - все это крапивное семя. Пусть суд!
Нет, они не подпишут!
Беллинсгаузен так и доложил Меншикову. Сколь ни могущ был светлейший,
но и ему, любимцу государя Николая Павлыча, не хотелось выносить сор из
своего ведомства. И светлейший спрятал дело под сукно. Военно-судной
комиссии не пришлось скрипеть перьями.
Однако и строптивым офицерам не пришлось надеть крест, положенный за