"Юрий Владимирович Давыдов. Иди полным ветром " - читать интересную книгу автора

- Иди к Рикорду. Я прошу, Эразм.
Стогов напомнил о лондонском пари, Кокрен отвечал, что готов
проиграть спор, если получит такой приз, как неземная, очаровательная,
прелестнейшая Оксинька.
- Послушай, Эразм, - заговорил Кокрен несвойственным ему жалобным
тоном. - Мы с тобой большие приятели. Не так ли? Ну как же ты можешь
отказать мне? Я бы для своего друга все сделал. Все, что хочешь. - Кокрен
умолк, внимательно посмотрел на печального Стогова и вдруг улыбнулся
проницательно: - О! Я понял! Я все понял... Ты не хочешь терять холостяка
друга?
Стогов промолчал. Кокрен погрозил ему пальцем:
- О! Я тебя вижу насквозь, плут! - Капитан поднялся, лицо его приняло
выражение клятвенное. - Так знай же, Эразм Стогов, наши отношения
останутся прежними. И наши привычки тоже не изменятся. Я обещаю. Ну
хочешь, мы даже утренний чай будем по-прежнему пить вдвоем? Я обещаю...
Стогов не мог не улыбнуться. Он пожал плечами и отправился к
Рикордам, ничуть не сомневаясь, что встретит решительный отказ. К его
изумлению, Петр Иванович и Людмила Ивановна поглядели друг на друга так,
словно бы говоря: "Ну вот, видишь..." - и нашли, что их воспитанница будет
счастлива, что поистине фортуна необыкновенно добра к Оксиньке, ибо кто же
усомнится в том, что одно дело жить в Портсмуте, в Англии, а совсем иное -
век вековать в замужестве с каким-нибудь писарем в этом богом забытом
Петропавловске.
Родитель же Оксиньки, будучи спрошен Петром Ивановичем, смиренно
отвечал, что во всем полагается на господню волю и решение благодетеля и
благодетельницы. Но Оксинька воспротивилась:
- Не хочу за Кокрена, хочу за Повалишина!
- Эх мать моя, Повалишин-то твой в Охотске сватается, - храбро соврал
Петр Иванович.
Оксинька залилась слезами и ничего не сказала.
Ее молчание было принято за согласие, и все пошло тем стародавним
порядком, каким на Руси справляли бессчетные свадьбы.
В Рикордовом доме начались приготовления. Девицы-воспитанницы шили
новые платья. Дебелая экономка сердито гремела ключами и вела с барыней
обстоятельные переговоры. Камердинер Сосипатыч, отставной матрос,
прижившийся при Петре Ивановиче, у которого ему, конечно, было вольготнее,
нежели в божедомке, командовал чисткой серебра и ковров, хлопотал,
суетился и поминутно терял рожок с нюхательным табаком.
А Стогов ходил грустный. Нет, он не был влюблен в Оксиньку, но ему
было жаль ее нестерпимо. Однако Петр Иванович предложил Стогову быть
шафером, и Эразм не отказался. Он принялся наставлять Кокрена, как держать
себя в церкви.
И вот все было готово. Стогову и второму шаферу, золотушному поручику
местной команды, нацепили на рукава пунцовые банты. Кокрен надел
стоговский мундир, приладил эполеты и, кажется впервые в жизни, опрыскался
духами.
Церковь была неподалеку от дома Рикорда. Дорогу к ней выстлали
красным сукном. В сумерках процессия двинулась в церковь.
Хор певчих встретил молодых. Батюшка начал свершать обряд. Все
умилились. Когда священник спросил Кокрена, согласен ли он взять в жены