"Юрий Владимирович Давыдов. И перед взором твоим... (Опыт биографии моряка-мариниста) " - читать интересную книгу автора

При Петре итальянские мастера возвели для царского любимца князя
Меншикова большой дом с крытыми галереями и бессчетными окнами, отражавшими
облачное кронштадтское небо. Дворец назвали Итальянским. Когда светлейшего
сослали, дворец достался казне, как и все богатства, нахапанные Данилычем.
Казенный глаз - не хозяйский глаз: Итальянский дворец ветшал. Ветра
просвистели его насквозь. В ненастье дом будто постанывал. Он пропах
мундирным сукном и амуницией. На бывшей "жилплощади" Меншикова квартировало
пять рот, без малого шестьсот молодцов. В январе 1788 года к ним прибавился
еще один.

4

"... Батюшка сам отвез меня в корпус, прямо к майору Голостеиному, они
скоро познакомились и скоро подгуляли. Тогда было время такое: без хмельного
ничего не делалось. Распростившись меж собою, батюшка садился в сани, я
целовал его руку, он, перекрестя меня, сказал: "Прости, Митюха".
Я цитирую записки вице-адмирала Сенявина. (Имя, кажется, известное).
Митюха попал в корпус много раньше Васи. Но и много спустя "без хмельного
ничего не делалось". А уж если родимый батюшка напутствовал сыночка столь
куцо, хотя и по-суворовски выразительно, то сироту, надо полагать, еще
поспешнее сплавили богу на руки.
Примечательно, однако, отцовское "прости". Сенявин-отец был офицером,
сознавал, значит, что закрытое военное учебное заведение не малинник.
Начать с того, что кадет обирали каптенармусы и кастеляны. Барчата
кормились, как в худом монастыре. Но барчата не хотели играть роль
послушников и грабили окрестные огороды. Обыватели плакались начальству.
Начальство держалось нейтралитета: не пойман - не тать. Изловить же
голодного волчонка было хлопотно. Да и боязно, ибо однобрашники мстили
"шарапом". Ночь вдруг оглашалась воем: "На шара-а-а-ап!"
Нравы военных учебных заведений не отличались мягкостью. "Будешь воином
суровым..." Современник Головнина свидетельствовал о том выразительно.
"Воспитание кадет, - писал он, - состояло в истинном тиранстве.
Капитаны, казалось, хвастались друг перед другом, кто из них бесчеловечнее и
безжалостнее сечет кадет. Каждую субботу в дежурной комнате вопль не
прекращался. Между кадетами замечательна была вообще грубость; кадеты пили
вино, посылали за ним в кабаки и пр.; зимою в комнатах кадетских стекла были
во многих выбиты, дров отпускали мало, и, чтоб избавиться от холода, кадеты
по ночам лазали через заборы в Адмиралтейство и оттуда крали бревна, дрова
или что попадалось... Была еще одна особенность в нашем корпусе - это
господство гардемаринов* и особенно старших в камерах над кадетами; первые
употребляли последних в услугу, как сущих своих дворовых людей; я сам, бывши
кадетом, подавал старшему умываться, снимал сапоги, чистил платье,
перестилал постель и помыкался на посылках с записочками, иногда в зимнюю
ночь босиком по галерее бежишь и не оглядываешься. Боже избави ослушаться! -
прибьют до полусмерти. Зато какая радость, какое счастье, когда произведут,
бывало, в гардемарины; тогда из крепостных становишься сам барином..."
______________
* Воспитанники старших классов.

Словом, "спартанство". Прежде чем повелевать, научись повиноваться. Вот