"Юрий Владимирович Давыдов. Сенявин " - читать интересную книгу автора

несколько магазейнов (складов. - Ю. Д.) и шлюпочный сарай в адмиралтействе;
все сии строения каменные или дощатые. Бухта Херсонесская отделена для
карантина. Инженеры и артиллеристы устроили батарею на мысах при входе в
гавань.
Итак, город Севастополь весною 1784 г. довольно уже образовался, все
строения оштукатурены, выбелены, хорошо покрашены палевой или серой краской,
крыши все черепичные, и все это вместе на покатости берега делало вид очень
хороший. Самый лучший взгляд на Севастополь есть с северной стороны".

3

Сенявину повезло. Он очутился в гуще тяжкого, но бодрого и огромного
предприятия: если деды рубили окно в Европу, то внуки крепили южный порог
державы. Во главе стоял светлейший князь Григорий Александрович
Потемкин-Таврический.
Екатерина называла его гениальным; Пушкин - странным; Бальзак -
редкостно умным; Герцен - человеком, который "при всех своих недостатках
далеко не лишен известной широты взглядов". Мемуаристы насобирали о
Потемкине короб анекдотов. Историки, расходясь в оценке его личности,
сходятся в одном: богатая натура.
Сенявин был у Потемкина в фаворе, или, как тогда говаривали, "в
случае", и взлетел выше, чем некогда родной батюшка. Тот был
генеральс-адъютантом у двоюродного братца, всего лишь адмирала. Сынок
сподобился той же должности, но при особе, о которой поэт Апухтин так
заставил сказать императрицу Екатерину:

Когда Тавриды князь, наскучив пылом страсти,
Надменно отошел от сердца моего,
Не пошатнула я его могучей власти,
Гигантских замыслов его.

Аксельбант на правом плече (знак генеральс-адъютанта), близость к
вельможе, даже прачки которого не уступали дорогу полковникам, кружили
молодую голову. Да к тому же имя, известное флоту: Се-ня-вин!
"Гордиться славою своих предков не только можно, но и должно", -
утверждал дворянин А. С. Пушкин. Поэт А. С. Пушкин прибавил: "Конечно, есть
достоинство выше знатного рода, а именно: достоинство личное..."
Достоинства личные у Сенявина, несомненно, имелись. Но блеск
аксельбанта и фамильный блеск тоже, несомненно, сказывались. Особенно в
отношениях с Ушаковым, прямым начальником Сенявина, ибо последний, хотя и
генеральс-адъютантом, не смешивался с толпой княжеских клевретов, а
продолжал палубную службу капитаном 2-го ранга.
Сказывалась и разница душевного склада. Неубродивший гонор у младшего;
чрезвычайная вспыльчивость и вечная заноза своего "лапотного дворянства" у
старшего. Бойкая насмешливость первого и то, что теперь назвали бы
ранимостью, второго. Младший еще кипит, еще весел, лих, строптив; старший
суров, замкнут, одинок, застенчив с женщинами... И еще было нечто похожее на
отношения людей совсем иной эпохи и совсем иной "области": Леонардо да Винчи
и Микеланджело; безмолвной иронической улыбкой Леонардо доводил до бешенства
угрюмого, легко воспламеняющегося Буонарроти. Не настаивая на аналогии,