"Юрий Владимирович Давыдов. Сенявин " - читать интересную книгу автора

должно признать, что Сенявин не ограничивался улыбками.
В одной ушаковской бумаге глухо помянуто, что неприязнь к нему у
Сенявина давняя. Там же Федор Федорович намекает, что виноват Херсон, то
есть штаб-квартира адмирала Мордвинова. А Мордвинов и впрямь не питал
нежности к удачливому флотоводцу.
Намеки можно было б и отбросить, если б Сенявин от разговоров не
ударился в проступки. Но проступки подчиненного понудили начальника к
поступкам.
В открытую все началось в девяносто первом году.
Новые корабли нуждались в личном составе. Ушаков по опыту знал, как
трудно сколачивать команду, и потребовал матросов "лучших и в своем знании
исправных, здоровых и способных к исправлению должностей". Отобранных
матросов он велел прислать к нему, Ушакову, на смотр.
Конечно, любому командиру жаль отдавать добрых служителей, как, скажем,
школьному учителю жаль отдавать в другой класс прилежных школяров. Но
командиры кораблей подчинились, сознавая, что Ушаков хлопочет о
боеспособности всего флота.
Не то Сенявин. Он списал со своей "Навархии" не лучших, а худших. Это
было вызовом. Ушаков стерпел. Внешне невозмутимо приказал выставить других.
Увы, на повторный смотр приковыляли все те же "болезные".
Это уж было "бесстыдством", как выразился Федор Федорович. Заметьте,
спор шел лишь о трех служителях. Значит, Сенявин перечил, так сказать, из
принципа.
Что было делать адмиралу? Не глотать же, черт дери, пилюлю, поднесенную
капитаном 2-го ранга! И Ушаков отдает письменный приказ: с горечью отмечает
непослушание командира "Навархии" и опять требует у Сенявина "добрых
матросов".
Кажется, яснее ясного. Но Сенявин закусил удила. Избалованный похвалами
(правда, незряшными) прежних начальников, Макензи и Войновича, лелеемый
светлейшим князем, он оправляет свой аксельбант и хватается за перо:
"Во отданном от его превосходительства контр-адмирала и кавалера Ф. Ф.
Ушакова на весь флот генеральном приказе назван я ослушником,
неисполнителем, упрямым и причиняющим его превосходительству прискорбие от
неохотного моего повиновения к службе ее императорского величества. Вашу
светлость всенижайше прошу учинить сему следствие, и, ежели есть таков,
подвергаю себя надлежащему наказанию".
Почему ж Сенявин посмел принять позу обиженного, когда и невооруженным
глазом видать было, что он, только он, кругом виноват? Да потому что
генеральс-адъютант мыслил совершенно в духе фаворитизма екатерининского
царствования. Он и дознание-то просил учинить, явно гадая надвое: либо до
этого не дойдет, а если и дойдет, то кончится для него добром, а для Ушакова
срамом.
Мало того. Одновременно с челобитной Потемкину капитан 2-го ранга подал
рапорт по команде. Можно подумать: каков молодец. - прет напролом. Но можно
подумать иное: Сенявин стращает Ушакова - посмотрим-де, чья возьмет,
господин адмирал.
И точно, Федор Федорович очень и очень растревожился. Ушаков не первый
день жил на свете и ничуть не хуже Сенявина понимал, что такое фаворитизм. И
не хуже Сенявина знал, как причудлив норов светлейшего князя Таврического,
для которого закон не писан. К тому же ведь было и прямое повеление