"Юрий Владимирович Давыдов. Белый всадник " - читать интересную книгу автора

что его одолевал страх. Он хотел приучить себя к "гласу царя зверей". Ведь
наступит время, он останется один в бедной деревушке собирать
этнографические и ботанические материалы для Академии наук и Географического
общества. Ему придется совершать продолжительные походы по лесам. Он, Лев,
должен - должен, и баста! - победить свой страх перед львами.
А еще - впрочем, он не очень-то верил в удачу - у него была тайная
цель: сразить "царя" меткой пулей и насладиться почтительным восхищением не
только арабов-матросов, не только Бородина с Фоминым, но и Егора Петровича.
Особенно Егора Петровича... И вот, заслышав львиный рев, натуралист сходил
на берег и, сжимая потными руками ружье, затаясь, сознавал, что думает не
столько о шкуре львиной, сколько о своей собственной.
Но однажды Ковалевский открыл Левушкино самоистязание. Егор Петрович
колюче заметил что-то о двух львах, один из которых, видимо, старательно
избегает другого. И вдруг, как это часто бывало с ним, вспыхнул и
раздраженным тоном сделал Ценковскому начальственный нагоняй. Натуралист
горделиво заметил, что он-де сам за себя ответчик.
- Ответчик? Вы, сударь, ответчик перед Академией наук. Не так ли?
Левушка понурился. Лицо его приняло выражение такой детской обиды, что
Егор Петрович тотчас смягчился.
- Ну вот, батенька, - торопливо заговорил он, - как же так, а? Я ведь
для пользы дела. А? Ну, ну... Полно, пойдем чай пить. Эй, Терентьич, кипит?
Идем, идем... А вы заметили, Левушка? - Он взял Ценковского под руку. - У
здешней природы русский характер.
Ценковскому хотелось отплатить обидчику. Он сказал мстительно:
- Простите, но так утверждать может лишь тот, кто совершенно несведущ
ни в ботанике, ни в зоологии.
Ковалевский улыбнулся:
- Да я не об том... Вы поглядите-ка. - Он широко повел рукой вокруг
себя. - Тут есть где плечи развернуть! Всем места хватает: и человеку, и
зверю, и птице. И какое разнообразие в произрастаниях! Раздолье, а? К тому
же и от властей предержащих есть где укрыться, не то что бедному феллаху в
низовьях Нила.
- От властей, Егор Петрович, - серьезно ответил Ценковский, - нигде
спасу нет. Грабителям не суть важно, какие широты и какие долготы, было бы
что грабить.
- Да и то, пожалуй, - согласился Ковалевский. - Итак, чаек?
Два дня спустя после этого разговора и три с лишним недели спустя после
отплытия из Хартума барка-дахабия пришла к деревне Росейрес.
Хижины с коническими крышами разбрелись по холмам. Рядом был лес
густоты чудовищной. Иван Терентьевич, увидев дубы, радостно всплеснул
руками.
- Ну так что? - небрежно бросил Фомин. С некоторых пор он держался с
Бородиным, как старатель, которому пофартило, со старателем-неудачником,
снисходительно и высокомерно. - Ну и что?
- Ведь дуб же, - опешил Иван Терентьевич. И прибавил, внимательно
поглядев на товарища: - Экий чалдон ты, Илюшка. С чего это ты нос драть
стал, а?
Фомин загадочно улыбнулся и сплюнул.
Бородин обозлился: в тропиках дубы не росли, там росли пальмы дулеб с
листвою, удивительно похожей на листву дуба. Но плод пальмы дулеб вовсе не