"Юрий Владимирович Давыдов. Белый всадник " - читать интересную книгу автора

котором он говорил, - золота легендарной страны Офир, африканского
Эльдорадо.
На сборы им отпустили неделю. Хлопот было немало. К тому же надо было
исполнить просьбы господина Норова: передать письма и книги доктору
Клот-бею, передать подарки какому-то Ибрагиму, капитану нильской
барки-дахабия. Исполнить первое труда не представляло: главный медик
Клот-бей часто приезжал в Каир. Исполнить второе оказалось невозможным: вот
уж года два как раис Ибрагим переселился в город мертвых.
Неделя была быстролетной. Али и Дашури знали, что медлить нельзя.
Приказ ясен: найти золото.
Вот и искали. Искали сперва в Нубии, потом здесь, на берегах реки
Тумат. Время от времени посылали они в Каир слезные просьбы, умоляя пашу
просить русское правительство о командировании в Африку горного инженера
Ковалевского. В ответ же слышали: ищите!
Золота на Тумате было немного. Судачили, что в верховьях реки
значительно больше. Но там бродили воинственные галла, а дурак Гамиль-паша,
генерал-губернатор, отказывал в охране. А теперь в довершение всех бед
велено ставить на Тумате золотопромывальную фабрику. Али и Дашури ходили как
потерянные. Страшно подумать, какую смерть уготовит им беспощадный каирский
тиран: он, как слышно, совсем рехнулся, мечтая о богатейших золотых
россыпях...
В те дни, когда Дашури свалился в лихорадке, а его друг совсем выбился
из сил, в те самые дни, когда оба молодых человека втайне уже примирились
окончательно со своей плачевной участью, военный лагерь в Кезане огласился
ревом навьюченных верблюдов и ослов.
Али опрометью выскочил из палатки, а больного, ослабевшего Дашури
подняла на ноги какая-то неведомая сила. В лагерь входил караван. К нему
сбегались суданцы, турки, арабы. Генерал-губернатор, покинув свой шатер,
семенил, придерживая саблю. Но Али и Дашури ничего не замечали. Ничего,
кроме всадника, соскочившего с коня. Они боялись поверить своим глазам. А
всадник, разминаясь, приветственно махал им рукой. И тогда, не помня себя от
радости, Али и Дашури ринулись к приезжему.
- Учитель! - только и смогли они выговорить, глядя на Ковалевского
сияющими глазами. - Учитель!
Их волнение передалось Егору Петровичу. Он подумал: "Ах черт, до чего
довели моих мальчиков", - и обнял за плечи Али и Дашури.
Гамиль-паша важно выступил вперед. Тут-то его и увидел Егор Петрович.
"Экий павлин", - с насмешкою подумал Ковалевский, роясь в дорожной сумке. Он
протянул генерал-губернатору фирман. Егор Петрович не раз уже испытывал
магическое действие бумаги, скрепленной увесистой сургучной печатью
Мухаммеда-Али. При одном его имени пот прошибал даже вот таких надутых
спесью сатрапов, как этот Гамиль-паша.
Эге, гладите, как он расплывается в улыбке. А теперь начнет задавать
бессчетные вопросы: о здоровье достоуважаемого путешественника, каков был
путь и окажет ли достоуважаемый путешественник высокую честь Гамиль-паше,
расположившись под его кровом... Но Егору Петровичу не терпелось уединиться
с Али и Дашури. Одну минуту, он ответит паше, превежливо ответит, и уйдет в
палатку инженеров.
В палатке инженеров разговор не сразу сладился. Слишком многое
накопилось на душе у Али и Дашури, слишком сильные страхи одолевали их с тех