"Юрий Владимирович Давыдов. Белый всадник " - читать интересную книгу автора - Погодите, - остановил их инженер Али. - Не надо, ведь они трубят в
нашу честь... Поутру отряд выступил в обратный путь. - Так как же? - спросил Ковалевского Лев Семенович. - Уже, - нехотя ответил Егор Петрович, не глядя на Ценковского. - И на карту нанесли? - И на карту нанес, - с приметным раздражением сказал Ковалевский. Ценковский не понял причины его раздражения и обиженно умолк. - Страна Николаевская, - вымученно, но решительно, заранее пресекая возражения, отрезал Ковалевский и прибавил шагу. "Боже мой, - растерялся Ценковский, - человек гуманного направления и вот... называет страну именем императора, да еще такого императора..." И Левушке стало и досадно, и как-то сумеречно на душе. Натуралист посмотрел вслед Ковалевскому, казалось, Егор Петрович шагает очень прямо и напряженно. 9 Инженера Дашури изводила лихорадка. Когда бы не этот уральский бородач, пришлось бы ему с фабрикой худо. Инженер Дашури дивился на Ивана Терентьевича: исконный северянин, а суданское пекло его не берет. Суданское пекло, однако, "забирало" Ивана Терентьевича. Порою ломило его и познабливало, под коленками жила какая-то ослабла. "Спаси господь обезножить", - тревожился Бородин и лечился способом самоличного изобретения: наливал в стакан рому, настаивал на нем три добрых понюшки Недостаточное действие "лекарствия" объяснял Иван Терентьевич дурными качествами рома. По правде говоря, вызволяла его из хворости не табачная крошка, настоянная на роме, а непрестанная забота о фабрике. Крепость данного слова почитал Иван Терентьевич как заповедь. Он посулил Егору Петровичу поставить фабрику, и он ставил ее. И даже не из того бился и хлопотал, что обещал Ковалевскому "сдюжить", а потому, что слово дал не кто иной, а именно он, штейгер Терентьич, известный на всех Златоустовских рудниках и заводах. Биться же и хлопотать приходилось с утра до ночи. Бедняга Дашури стал как жердь. Трясет лихоманка, того гляди, пополам переломит. Гамиль-паша со своими офицерами-турками знай твердят: "На все воля Аллаха, а фабрика не получится". Черные солдаты стараются вовсю, да где же вскорости машиной-то овладеть? Промывают за день пудов триста - четыреста песку, а на Урале ребята проворачивали в три-четыре раза больше. Беда... Мало-помалу, как казалось Ивану Терентьевичу, а в действительности весьма скоро люди из военного лагеря в Кезане наловчились управляться со всеми этими чашами разных размеров и форм, по которым проходил разжиженный туматский песок, с этими грохотами и отсадочными корытами и не только перестали пугаться огнедышащего чудища, но старались уразуметь, что у него там, внутри. День ото дня количество пудов промытого песку, а стало быть, и количество золотников благородного металла увеличивалось. И когда отряд Ковалевского, встреченный барабанами и трубами, пришел в Кезан и Бородин протолкался наконец к Егору Петровичу, то Егор Петрович услышал: - А мы, ваше высокородие, за тыщу переваливаем. |
|
|