"Юрий Владимирович Давыдов. Белый всадник " - читать интересную книгу автора

впрямь черногорцы!.. Егор Петрович вспомнил: в крепости Дуль служат и
славяне, и греки, и турки.
Первым подлетел командир крепостного гарнизона. У него были вислые
черные усы, его глаза метали искры, вся его стать выдавала в нем
бесшабашного удальца.
Егор Петрович приветствовал его по-черногорски; Омар-ага скатился с
седла, бросил поводья подоспевшему адъютанту, враскачку подбежал к Егору
Петровичу и обнял его.
Они пошли рядом. Омар, ковыляя на кривых кавалерийских ногах, торопливо
осведомлялся, зачем пожаловал в эти распроклятые края ученый русский
господин, и, слушая Ковалевского, удивленно и радостно цокал языком, пожимал
Егору Петровичу локоть, прихлопывал себя по бокам.
Скоро показалась крепость Дуль. Ее мог назвать крепостью лишь тот, кто
умеет строить замки из воздуха. Егору Петровичу она напомнила захудалые
фортеции, которые торчали в Оренбургских степях. Ров, не страшный и
младенцу, плетень, не страшный и курице, две пушечки "времен очаковских" -
вот вам и крепость Дуль. А в фортеции - тукули, огороды, верблюды да две-три
беленькие мазанки: точь-в-точь как под Харьковом, в селе Ярошовке.
Омар-ага хотел было закатить пирушку в своем домике, убранном коврами и
оружием, но Егор Петрович просил повременить с празднеством.
Ковалевскому был памятен недавний ливень. Такие могли зарядить денно и
нощно, и тогда изыскания взяли бы бог знает сколько времени.
Омар-ага не перечил. Напротив, поспешность русского инженера его только
радовала. Омар-ага знал: золота здесь что доброты в сердце турецкого бея. И
если русский убедится в этом, гарнизон немедля покинет Дуль.
Жизнь здешняя вконец опротивела Омару. Уж на что он неунывающая душа, а
зачастую готов взвыть. И давно уж не на радость ему дульские увеселения: ни
несчастный мальчишка, которого он поит допьяна и глядит, тоскуя и злобствуя,
на его штукарства; ни рабы, которых стравливают, как бойцовых петухов; ни
танцы невольников в кандалах; ни фальшивая любовь чернокожих красавиц,
изловленных в соседних деревушках... Шесть лет стоит во глубине Судана
чертова крепость Дуль, и за плетнем ее больше покойников, чем живых в
гарнизоне, потому что каждодневно хоронят в Дуле умерших от подлой лихорадки
и злодейки тоски.
- Все перемрем, - убежденно говорил Омар-ага Ковалевскому, и глаза у
него меркли, - если вы, эфенди, не выведете нас отсюда.
Нет, Омар-ага не удерживал Ковалевского. Пусть русский инженер поскорее
убедится в истине его слов: может, и было золото в окрестных горах, но
только, наверное, еще до потопа, а нынче на месте древних приисков лишь кучи
пустой породы, да и те давным-давно обросли кустарником и деревьями, как -
"помните, эфенди?" - развалины венецианских башен на побережье Адриатики...
Да, да. Омар-ага не лжет. Он готов поклясться в том и Христом-спасителем, а
Аллахом, и "в придачу дюжиной негритянских боженят"...
- Не надо клятв, - засмеялся Егор Петрович. - Не надо, потому что, если
ты ошибешься, все боги мира ополчатся на тебя.
Передохнув в фортеции, Ковалевский и Бородин ушли в разведку, от
результатов которой зависело осуществление и заветных чаяний правителя
Египта, и надежд безвестных гарнизонных служителей.
Три дня спустя Егор Петрович и Бородин почти уверились в правоте
Омар-аги. В "стране Офир" когда-то существовали прииски. Теперь золота не