"Юрий Владимирович Давыдов. Белый всадник " - читать интересную книгу автора Отряд двигался прямиком. Цепкие заросли, усеянные колючками, как ежи
иглами, накинулись на путешественников. "Вот тебе и терновый венец, мученик", - невесело думал Ковалевский, продираясь за проводником-арабом. Вокруг горы Сода было множество пещер. В пещерах, рассказывал проводник, укрывались горцы, известные своим мужеством и свободолюбием. Не сладко приходилось от их копий и стрел египетским завоевателям. Когда же воинов загнали в эти пещеры и обложили, как диких зверей, они предпочли самоубийство сдаче в плен. Теперь, говорил проводник, гора Сода почти обезлюдела: часть жителей истреблена, часть уведена в рабство, а те, что остались... - Они, господин! - воскликнул араб и показал на каких-то людей, вышедших из зарослей, павших ниц и целовавших землю в знак покорности. Егор Петрович велел им встать. Первым поднялся старик, должно быть вождь. От макушки до пят он был выкрашен в красный цвет. Даже брови у него казались густыми мазками сурика. Он стоял потупившись, боясь, что чужеземец увидит на лице его бессильную ярость. И вот так, потупившись, с бессильной яростью на лице, вождь молился богам об избавлении его людей от гибели и не сразу даже понял то, что говорил ему со слов Егора Петровича проводник-араб. А тот говорил "краснокожему", что отряд не тронет его людей, что им не нужно невольников. - И, - заключил переводчик уже от своего имени, - верь нам, ибо ведет нас тот, кого здесь зовут белым всадником. Вот он, перед тобой, хоть ныне и пеший. Тогда вождь поднял голову, на лице его отобразились радость и изумление. Егор Петрович не удержался от улыбки и, покосившись на - Что и толковать, завидная у меня репутация! - Завидная, - серьезно ответил Ценковский. - Будь она иной, я перестал бы уважать вас. Ночью грянул ливень. Его пролили облака - предвестники затяжных тропических дождей. К утру ливень стал стихать, как колымага, проехавшая бревенчатый мост и покатившая по мягкому большаку. И опять палило солнце, духота густела. У Егора Петровича было такое ощущение, точно его посадили под стеклянный колпак. Он завидовал Левушке. Левушка собирает гербарий, недосуг думать о себе. И точно: у Ценковского была та сосредоточенно-восторженная мина, какая всегда появлялась на лице его при виде "роскоши и неги натуры". Тропические заросли, изможденные многодневными жарами и напившиеся воды лишь давешней ночью, роняли тяжелые, словно скатный жемчуг, дождевые капли. Тут все было в полный рост, все в полную силу и меру, ибо возрастало на могучей земле, под могучим солнцем и могучими дождями: баобабы и черное дерево, дикий виноград и дикая слива, дикие бананы и дикие абрикосы. Отряд выбрался к широкому сухому руслу. В дождливое время здесь ревела река Дуль. За рекой тянулась новая гряда гор. Там была крепость Дуль. Не прошло и часу, как из-за скал вынеслись кавалеристы в белых свитках, в распахнутых красных камзолах, в алых шапочках. Они стреляли на скаку из длинноствольных ружей, черные клубочки дыма висели позади кавалькады. Егору Петровичу на миг показалось, что он вновь в милой его сердцу Черногории. Вон же идут на рысях переники - стражники из города Цетинье, что сопровождали его, молодого тогда инженера, в странствиях по Черногории... Ба, да это и |
|
|