"Юрий Владимирович Давыдов. Белый всадник " - читать интересную книгу автора

Иваном Терентьевичем. Он ласково потрепал их тяжелой ладонью, покосился на
Илью:
- Нехристи, а по-людски принимают, семейно...


3

Егор Петрович с Ценковским сидели под навесом просторного дома
негоцианта Никола Уливи в окружении дюжины "соотечественников". Стол был
уставлен бутылками. В ровном пламени свечей с меланхолическим треском гибли
какие-то крылатые твари.
Уливи, седой и хитроглазый, произнес тост. Тост был столь же длинен,
сколь и невесел, хотя негоциант произнес его самым непринужденным тоном. Он
приветствовал сынов великой северной державы, рискнувших проникнуть в столь
южные широты и посетивших город Хартум, в коем за пять лет умирает три
четверти европейцев от изнурительной жары, болотных испарений и еще черт его
знает от каких болезней.
Высказав все это, Уливи чокнулся с Ковалевским и Ценковским. Когда
бокалы были опорожнены, он добавил, что просит русских располагать его домом
как собственным. "Соотечественники" согласным хором предложили свои услуги
путешественникам.
Егор Петрович и Ценковский рассыпались в благодарностях столь душевным
и сердечным людям. Они не замечали усмешки, с какой посматривал на Уливи и
его собутыльников молчаливый шатен с высоким лбом и орлиным носом. Даже не
сведущий в медицине человек догадался бы, что этот юноша едва оправился от
приступа тропической малярии - таким изможденным и желтым было его лицо.
Одетый в турецкое платье, он расположился несколько в стороне и после тоста
Уливи лишь приподнял свою рюмку и поставил, не пригубив.
Альфред - так звали юношу в турецком платье - был удивлен, что русские,
такие, по-видимому, серьезные и положительные, принимают за чистую монету
болтовню всей этой компании. Впрочем, еще месяц назад ему, Альфреду, все они
тоже казались чрезвычайно милыми. Да, месяц назад, приехав в Хартум с
бароном Мюллером, Альфред Брем не подозревал, что все эти Уливи, Лумелло,
Вессье и прочие не кто иные, как мошенники и убийцы.
Узнал он про них от них же. Как все негодяи, они не стеснялись, когда
речь заходила о "друге-приятеле". Уливи, например, ничуть не таил, что
аптекарь Лумелло, обделывая свои тайные делишки, связанные с перепродажей
слоновой кости, отравил, как крыс, несколько соперников, а Вессье, торговец
черным деревом и шкурами леопардов, держит гарем и до смерти избивает
невольниц. Лумелло и Вессье, в свою очередь, охотно рассказывали, что Уливи,
этот седовласый итальянец, часто потчующий их ромом и сигарами, этот
примерный католик наживается торговлей рабами...
Альфред тихонько поднялся, подошел к краю террасы и, опершись спиной о
столб, поглядел в сад. Сад был в лунных отсветах, в четких тенях. Брем
вздохнул: точь-в-точь как дома. И увидел усадьбу в Тюрингии, лица отца,
матери, братьев. Нынче ему особенно взгрустнулось. Днем этот задиристый
барон Мюллер распек препаратора Брема за то, что тот изготовил мало птичьих
чучел. "И ведь отлично знает, - обиженно думал Альфред, - как меня терзала
малярия. Так нет: сто тридцать чучел ему мало..."
- Простите, я решился нарушить ваше уединение... Барон, с которым вы