"Юрий Владимирович Давыдов. Белый всадник " - читать интересную книгу автора

имеете удовольствие путешествовать, сказал мне, что вы тоже натуралист.
Очень приятно встретить коллегу.
Брем протянул Ценковскому руку:
- Вы льстите мне, господин Ценковский. Я, право, дилетант.
Ценковский шутливо погрозил Альфреду пальцем:
- Эге, да вы скромник! А что скажете о "Материалах к познанию птиц"?
Брем и обрадовался и смутился.
- Да... но... Но книги, о которых вы упоминаете, написаны не мною.
- Позвольте, позвольте, - смешался Ценковский. - Неужели мне изменяет
память?
- Только на имя.
- Что вы хотите сказать?
- Я хочу сказать, что автор их Брем. Но не Альфред, а Людвиг.
- Ах, вот оно что, - протянул Ценковский. - Он ваш родственник?
- Людвиг Брем - мой отец, - со сдержанной гордостью отвечал юноша.
Ценковский хлопнул себя по лбу:
- А я, однако, хорош! Как было не сообразить? "Материалы" выданы в
свет, кажется, лет двадцать, двадцать пять тому назад, а вы в то время,
должно быть, еще и не родились. Правда?
Все это было сказано дружески просто, с доброй улыбкой, и Брема
потянуло откровенно поговорить с этим худощавым, некрасивым голубоглазым
человеком, потянуло рассказать ему и о нынешней стычке с бароном, и о своих
нильских впечатлениях, и даже о сокровенном - о замыслах написать
когда-нибудь такую поэтическую книгу про жизнь животных, чтобы ее прочли
многие люди, далекие и от науки, и от природы, прочли и ощутили бы
волшебство лесов, рек, степей... Альфред даже немного испугался своего
внезапного душевного порыва и быстро глянул на Ценковского с застенчивой
полуулыбкой.
Догадался ли тот, как одиноко этому юноше среди хартумских
"соотечественников", а может, просто надоело Льву Семеновичу слушать
болтовню на террасе, но только взял он Брема под руку и пошел с ним сквозь
рваный лунный свет по черным садовым теням.
Егор Петрович вскоре заметил исчезновение молодых людей и позавидовал
им.
"Соотечественники" пили обстоятельно и пьянели с тупой неуклонностью,
как офицеры в русских захолустных гарнизонах. Егор Петрович принужденно
улыбался и обдумывал благовидный предлог ретирады. Ну, что, в самом-то деле,
сидеть у разливанного ромового моря? Да и персона господина полковника -
Ковалевский дважды или трижды уточнял: он-де подполковник, но все упрямо
величали его чином выше, - кажется, не занимает больше "соотечественников".
Он ведь уже доложил, куда и для чего направляются четверо русских. При слове
"золото" Уливи стал прозрачно-трезв, подобрался, напрягся. Но так длилось не
больше минуты. Потом Егору Петровичу пришлось выслушать пространное и
мрачное рассуждение о "невероятном коварстве негров" и о том, что белый,
появившийся в долине реки Тумат, непременно будет умерщвлен отравленной
стрелой. Ковалевский пробовал возражать: у него, дескать, найдется охрана.
- Из кого же? - осведомился Уливи.
- Негры-солдаты, - отвечал Ковалевский.
Негоциант сделал красноречивый жест: они-то и прикончат уважаемого
полковника... Не все разделяли предсказания хозяина. Однако все утверждали,