"Жан д'Айон. Заговор Важных ("Луи Фронсак" #2) " - читать интересную книгу автора

его стоял возле узкого окна, пропускавшего чахлый луч света, и методично
комкал и рвал бумаги, разбросанные по придвинутому к стене столу. Вскоре
бумаги кончились, и Гастон приступил к уничтожению лежавших на столе мелких
предметов. Встретив сопротивление со стороны маленькой итальянской даги,
служившей для разрезания страниц, он со злостью отшвырнул ее в угол и хищным
взором уставился на стул, видимо прикидывая, заслуживает ли тот столь же
плачевной участи.
Луи надоело ждать, когда комиссар обратит на него внимание, и он громко
кашлянул. Обернувшись, Гастон одарил его таким свирепым взором, что любой
другой посетитель немедленно ретировался бы не только из кабинета, но и из
Шатле. Но Фронсак еще со времен коллежа привык к вспышкам гнева своего
приятеля и знал, что проходят они как летняя гроза - столь же быстро и
бесследно. Поэтому он спокойно уселся на стул, помешав таким образом Гастону
обрушить свое негодование на сей предмет мебели, и как ни в чем не бывало
спросил:
- Что-то случилось? Быть может, погода...
Словно желая напугать его, Гастон, выругавшись, гневно заорал:
- Какого черта ты явился? Оставь меня в покое! Получил свое дворянство
и будь доволен. Какого черта ты явился мешать мне?
- Лучше расскажи, отчего ты так расстроен, а потом я скажу тебе, зачем
пришел.
- Ты что, не знаешь, чем приходится заниматься комиссару полиции? Мне
тащат жалобы и доносы, а я обязан принимать меры. Но все эти бумажки -
сплошные кляузы, и если все их проверять, я никогда не вылезу из местных
притонов, а толку все равно не добьюсь! Впрочем, меня там быстро
прикончат... А еще я обязан готовить дела для судебных слушаний и писать
обвинения, после чего подсудимый чаще всего прямым ходом идет в руки палача!
Так что ты поймешь, если я скажу тебе, что подумываю подать в отставку... В
армии, - добавил он хриплым голосом, - я чувствовал себя гораздо
свободнее...
Схватив со стола папку с бумагами, он замер, видимо раздумывая, не
стоит ли уничтожить и ее, но потом, совладав наконец со своим гневом,
отложил ее в сторону и сел.
В армии Гастон на протяжении нескольких месяцев исполнял обязанности
офицера и командовал отрядом, состоявшим, по его мнению, сплошь из
насильников и грабителей, и с тех пор Луи был уверен, что никакая сила не
заставит приятеля вновь принять офицерский патент.
Воцарилась тишина. Четыре свечи в стоявшем на столе подсвечнике не
позволяли друзьям разглядеть лиц друг друга. Узкое окно, напоминавшее скорее
бойницу, с трудом пропускало свет, но в этот декабрьский послеполуденный час
небо снова затянули черные тучи, и с улицы в комнатушку вползал
исключительно мрак.
Наконец комиссар схватил лежащий перед ним лист бумаг и перебросил его
другу:
- Тут все написано! Принесли, пока я терял время у тебя! Голос его
прозвучал глухо и даже жалобно, от былой ярости не осталось и следа, только
отчаяние и бесконечное разочарование. Встревоженный Луи поднес документ к
пламени свечи и принялся разбирать текст. Завершив чтение, он поднял глаза и
спросил:
- Если я правильно понял, это показания против жены, отравившей своего