"Маркиз де Сад. Сто двадцать дней содома " - читать интересную книгу автора

персон. Бургундское появилось вместе с холодными закусками, бордо было
подано с горячей закуской, шампанское - к жаркому, эрмитаж - к преддесерту,
токайское и мадера - к десерту. Понемногу напитки ударили в голову.
"Работяги", которым именно в этот момент были даны все права на супруг,
немного поиздевались над ними. Констанс была даже немного потрепана и побита
за то, что не принесла немедленно тарелку. Эркюль, видя себя в милости
Герцога, решил, что может издеваться над его женой, что вызвало у того смех.
Кюрваль, изрядно захмелевший к десерту, бросил в лицо своей жене тарелку,
которая могла бы раскроить той голову, если бы она не увернулась. Дюрсе,
видя как возбудился один из его соседей, не слишком церемонясь, хотя и был
за столом, расстегнул штаны и выставил свой зад. Сосед пронзил его; когда
операция была завершена, все снова начали пить так, словно ничего не было.
Герцог вскоре проделал то же самое со "Струей-В-Небо" и держал пари, что
хладнокровно, не дрогнув, выпьет три бутылки вина, пока его будут обхаживать
сзади. Какая привычка, какое спокойствие, какое присутствие духа при этаком
распутстве! Он выиграл пари; поскольку он пил не натощак, эти три бутылки
свалились на более чем пятнадцать других, и он поднялся несколько
утомленный. Первым предметом, который попался ему на глаза, была его жена,
плачущая из-за скверного обхождения с ней Эркюля; эта картина возбудила его
до такой степени, что он немедля начал вытворять с ней такое, о чем мы пока
еще не можем говорить. Читатель, видящий как мы смущены подобным началом,
чтобы привести в порядок наш сюжет, простит нас за то, что мы пока что
скрываем от него некоторые незначительные детали. Наконец, перешли в
гостиную, где новые удовольствия и наслаждения ждали наших чемпионов. Там
прелестная четверка поднесла им кофе и ликеры, она состояла из двух
прекрасных молодых мальчиков: Адониса и Гиацинта и девочек - Зельмир и
Фанни. Тереза, одна из старух, руководила ими; было принято, что повсюду,
где собиралось двое-трое детей, за ними должен быть надзор. Четверо наших
распутников, полупьяные, но все же решительно настроенные соблюдать свои
законы, довольствовались поцелуям и прикосновениями; их развращенный ум умел
приправлять все эти тонкости долей разврата и похоти. В какой-то момент
показалось что Епископ вот-вот прольет семя от тех необычных забав, которые
он требовал от Гиацинта, пока Зельмир теребила его орудие. Вот уже нервы
дрогнули и судорогой передернулось все его тело, но он сдержался, оттолкнул
подальше от себя соблазнительные "объекты", зная, что ему еще предстоит
нелегкая работа, и сохранил себя, по меньшей мере до конца дня. Мы выпили
шесть различных сортов ликеров и три вида кофе; наконец, час пробил, две
пары удалились, чтобы одеться. Наши друзья устроили себе четвертьчасовую
сиесту, после чего мы прошли в "тронный зал". Так был назван зал,
предназначенный для повествований. Друзья устроились на диванах, в ногах
Герцога сидел его дорогой Эркюль, рядом с ним нагая Аделаида, жена Дюрсе и
дочь Председателя; напротив - четверка, связанная со своей нишей гирляндами,
так, как это было задумано: Зефир, Житон, Огюстин и Софи - в костюмах
пастушек под предводительством Луизон, одетой старой крестьянкой и
исполняющей роль их матери. У ног Кюрваля расположился "Струя-В-Небо", на
своем канапе - Констанс, жена Герцога и дочь Дюрсе; напротив - четверка
молодых элегантно одетых "испанцев", а именно: Адонис, Селадон, Фанни и
Зельмир, возглавляемых старухой Фаншон. У ног Епископа находился Антиной,
его племянница Юлия на своем канапе и четверо "дикарей", почти голых: это
были мальчики Купидон и Нарцисс и девочки Эбе и Розетта, возглавляемые