"Маркиз де Сад. Сто двадцать дней содома " - читать интересную книгу автора

быстрыми толчками, - это движение называется "напрягать". Так, в этот момент
ты мне напрягаешь член. Давай, дитя мое, давай, старайся изо всех сил. Чем
быстрее и тверже будут твои движения, тем ско
рее ты приблизит! миг моего опьянения. Но следи за главным, прибавил
он, по-прежнему напрягая мои толчки, - следи за тем, чтобы головка всегда
была открыта. Никогда не покрывай ее кожицей, которую мы называем "крайняя
плоть": если эта крайняя плоть покроет часть, которую мы называем "головка",
то все мое удовольствие растает. "Ну-ка, посмотрим, крошка, - продолжал мой
учитель, - посмотрим, что я сделаю сейчас с тобой." С этими словами,
прижавшись к моей груди, пока я по-прежнему продолжала действовать, он так
ловко положил свои руки, с таким мастерством двигал пальцами, что в конце
концов волна удовольствия захватила меня; таким образом, именно благодаря
ему я получила первый урок. И вот голова у меня закружилась и я оставила
свое занятие; преподобный отец, который был готов к тому, чтобы прекратить
его, согласился отказаться на мгновение от своего удовольствия, чтобы
заняться лишь моим. А когда он дал мне полностью вкусить его, то заставил
снова приняться за дело, которое прервал мой экстаз; потом попросил меня
больше не отвлекаться и заниматься только им. Я сделала это от всей души.
Это было справедливо: я испытывала некоторую признательность к нему. Я
действовала так старательно и так хорошо соблюдала все, что он мне
советовал, что чудовище, побежденное быстрыми толчками, наконец, изрыгнуло
всю свою ярость и покрыло меня ядом. В этот момент Этьен, казалось, был в
припадке сладострастной горячки. Он страстно целовал мои губы, он теребил и
тер мой клитор; его бессвязный бред еще лучше передавал распутство. Наши
органы он называл самыми нежными именами, что делало привлекательным
горячечный бред, который длился очень долго, и из которого галантный Этьен,
отличающийся от своего собрата, глотателя мочи, вышел лишь для того, чтобы
сказать мне, что я прекрасна, что он просит меня приходить снова к нему, и
что он будет всегда обращаться со мной так, как это было. Сунув мне в руку
мелкую золотую монету, он отвел меня туда, где застал, и оставил восхищенную
и очарованную новым значительным состоянием, которое, примиряя меня с
монастырем, заставило принять решение почаще туда приходить. Я была
убеждена, что, чем старше я стану, тем больше найду там приятных
приключений. Но судьбой мне было уготовано другое: более значительные
события ждали меня в новом мире; вернувшись домой, я узнала новости, которые
нарушили мой опьяняющий восторг, в котором я пребывала после моей последней
истории..." На этом месте в гостиной зазвонил колокольчик: он извещал, "то
ужин подан. Дюкло под общие аплодисменты сошла со своего Помоста, и все
занялись новыми удовольствиями, поспешно отправляясь на поиски тех, которые
предлагала Комю. Ужин должны были подавать восемь голеньких девочек. Они
стояли наготове в тот момент, когда все покидали гостиную, предусмотрительно
выйдя на несколько минут раньше. Приглашенных должно быть двадцать: четверо
друзей, восемь "работяг" и восемь мальчиков. Не Епископ, все еще злясь на
Нарцисса, не позволил ему присутствовать на празднике; поскольку все
договорились быть между собой взаимно вежливыми и услужливыми, никто и не
подумал попросить отменить приговор; мальчуган был закрыт один в темной
комнате в ожидании момента оргий, когда его высокопреосвященство, возможно,
помирится с ним. Супруги и рассказчицы историй быстро поужинали отдельно от
всех, чтобы быть готовыми к оргиям; старухи руководили восемью
прислуживающими за столом девочками; все сели за стол. Эта трапеза, гораздо