"Маркиз де Сад. Сто двадцать дней содома " - читать интересную книгу автора

каких только можно встретить. Тем, кто знаком с прихотями разврата, эта
утонченность покажется естественной. Порок обожает валяние в грязи,
погружение в нечистоты с самыми грязными шлюхами. В этом находят полное
падение, и эти удовольствия, сравнимые с теми, которые испытали накануне с
самыми утонченными девушками из общества, придают особую остроту наслаждению
и в том, и в другом случаях. Ничего не было забыто, чтобы сделать разврат
всеобъемлющим и пикантным. В течение шести часов на вечере появлялось до ста
проституток; не все они возвращались обратно. Но не будем спешить. Эта
особая "утонченность" относится к деталям, о которых еще не настало время
говорить. Четвертый вечер касался девственниц. Их отбирали в возрасте от
семи до пятнадцати лет. Условия были те же. Обязательным было очаровательное
личико и гарантия девственности. Она должна была быть подлинной. В этом
заключалась невероятная утонченность разврата. Впрочем, они не стремились
сорвать все цветы, да и как бы они это сделали, если девочек всегда было
двадцать? Из четырех развратников только два участвовали в этом акте, один
из двух оставшихся не испытывал никакой эрекции, а Епископу его сан не
позволял обесчестить девственницу. Тем не менее число всегда оставалось
двадцать, и те девочки, которых не смогли лишить невинности наши герои,
становились добычей слуг, таких же развратных, как их господа. Помимо этих
четырех вечеров по пятницам устраивались тайные и обособленные встречи,
менее многочисленные, чем четыре вышеописанных, хотя, может быть, еще более
расточительные. На эти вечера приглашались только четыре молодые особы из
состоятельных семей, вырванные у их родителем силой или с помощью денег.
Жены наших развратников почти всегда разделяли их орган, и полное
послушание, заботы, а главное, само их участие делало эти вечера еще более
пикантными. Что касается кухни на этих вечерах, то нет надобности говорить,
что еда была самая изысканная. Ни одно блюдо на этих вечерах не стоило
меньше десяти тысяч франков; привозилось все то, что Франция и заграница
могли предложить наиболее редкого и экзотического. Вина и ликеры были в
изобилии и большом разнообразии. Фрукты всех сезонов подавались даже зимой.
Можно предположить, что стол первого монарха земли не обслуживался с такой
роскошью и великолепием. Теперь вернемся к началу нашего повествования и
постараемся со всей тщательностью нарисовать читателю портрет каждого из
четырех героев, ничего не скрывая и не приукрашивая, с помощью кистей самой
природы, которая несмотря на беспорядок, иногда отличается удивительной
тонкостью, что часто работает против нее самой. Потому что, - осмелимся,
между прочим, высказать одну рискованную мысль, - если преступление обладает
утонченностью, присущей добродетели, то не выглядит ли оно порой даже
высоким и, в какой-то степени, величественным, превосходя в
привлекательности изнеженную и унылую добродетель? Вы скажете, что в жизни
для равновесия необходимо и то, и другое? И нам ли проникать в законы
природы, нам ли решать, что более необходимо: порок или добродетель? Чтобы
склониться в этом споре в ту или иную сторону, надо обладать особыми,
высшими полномочиями, которыми она нас не наделила. Но продолжим наше
повествование. ГЕРЦОГ БЛАНЖИ уже в возрасте восемнадцати лет стал
обладателем огромного состояния, которое он значительно округлил с помощью
махинаций по незаконному взиманию налогов. Он рано испытал на себе отношение
толпы, взирающей на очень богатого молодого человека, который ни в чем себе
не отказывает. Почти всегда в таких случаях мерилом собственной силы
становятся пороки; причем чем меньше себе отказываешь, тем легче привыкаешь