"Маркиз де Сад. Сто двадцать дней содома " - читать интересную книгу автора

таким образом предавшись без всяких ограничений всему, что этот милый чело
век мог желать от меня, я заставляла его разразиться в фарфоре вое блюдце,
как только из него вытекала последняя капля, я оставляла его и быстро
переходила в другую комнату. Мой гость ждет меня там в экстазе, он
набрасывается на блюдце, глотает еще теплую сперму; его сперма течет; одной
рукой я способствую его эякуляции, а другой тщательно собираю то, что
падает, и при каждом выбросе, очень быстро поднося руку ко рту этого
распутника, проворно и как можно более ловко заставляю его глотать его
сперму, по мере того, как он ее выделяет. В этом состояло мое занятие Он не
дотронулся до меня и не поцеловал, даже не задрал мне юбку; поднявшись с
кресла с такой же флегматичностью, как и горячность, которую он только что
высказывал, он взял свою трость и вышел, сказал при этом, что я прекрасно
трясла член и великолепно уловила его манеру. На следующий день для него
привели другого человека, поскольку их надо было менять каждый день, как и
женщин. Моя сестра проделала то же самое; он вышел довольный, чтобы все
начать сначала в последующие дни; в течение всего времени, пока я была у
мадам Герэн, я не видела, чтобы он хотя бы раз пренебрег этой церемонией
ровно в девять утра, при этом ни разу не задрав юбку ни одной девчонке, хотя
к нему приводили очень хорошеньких". "А хотел ли он видеть зад
носильщика?" - спросил Кюрваль. - "Да, сударь, -ответила Дюкло, - необходимо
было, забавляясь с человеком из народа, сперму которого он поглощал,
поворачивать его во все стороны; также необходимо было, чтобы этот
простак-деревенщина поворачивал девицу". - "Ах! Если так, то мне все
понятно, -сказал Кюрваль, - иначе я и не мог предположить". "Немного
спустя, - продолжила Дюкло, - к нам в сераль пришла девица лет тридцати,
достаточно привлекательная, но рыжая, как Иуда. Сначала мы подумали, что это
новая товарка, но она вскоре разуверила нас в этом, сказав, что пришла лишь
для одной партии. Человек, которому предназначалась новая героиня, вскоре
пришел к ней. Это был крупный финансист достаточно приятной наружности;
особенность его вкуса, поскольку именно ему предназначалась девица, которой
никто другой несомненно и не возжелал бы, эта особенность, говорю я, вызвала
во мне огромное желание понаблюдать за ними. Едва они оказались в той самой
комнате, как девица тотчас разделась донага, явив нам очень белое и пухлое
тело. "Ну, давай, прыгай, прыгай! - сказал ей финансист - Разогревайся, ты
же отлично знаешь, я хочу, чтобы ты вспотела". И вот эта рыжеволосая девица
принялась скакать, бегать по комнате, прыгать, как молодая козочка; человек,
о котором мы ведем речь, стал смотреть на нее, тряся себе член, и все это
происходило так, что я пока не могла догадаться о цели этого действия. Когда
девица вся покрылась потом, она подошла к распутнику, подняла руку, дала ему
понюхать у себя под мышкой, откуда по волоскам каплями стекал пот. "Ах! Вот
оно! Вот оно! - сказал этот человек, страстно припадая носом к этой руке,
залитой потом. - Какой запах, как он восхищает меня!" Потом, встав перед ней
на колени, он обнюхал ее, вдохнув также запах, исходивший из влагалища и из
заднего отверстия, постоянно возвращаясь к подмышкам: то ли эта часть
нравилась ему больше всего, то ли он находил там больший букет аромата;
именно туда он подносил свой рот и нос с наибольшей поспешностью. Наконец,
его достаточно длинный, но не очень толстый член, который он старательно
сотрясал более часа без малейшего успеха, изволил приподнять нос. Девица
встает в позу, финансист заходит сзади, вставляя ей свой "анчоус" подмышку;
она прижимает руку к телу, образуя, как мне кажется, очень узкий проем в