"Ирина Дедюхова. Сказка о двух воинах-джидаев" - читать интересную книгу автора

раза про себя произнес: "Эльсинор! Гэндальф! Элронд! Гондор!" Ни хрена не
помогло!
Чем тут держаться до утра? Васей Корейкиным? Если и так ничего в жизни не
держит? Элрондом, которому для Левы побрякушки жалко? Обрыдло ему, если
честно, все! Рожи бы ихние не видать! Привязались, блин. Мамочка тоже:
"Лева! А что тебе швыдроглотовых самочек на работе не дают? Они, знаешь,
сколько яиц снести могут? Вон, соседка, Алефтина Петровна, на рынке
торгует, так хорошо получается!" Она бы еще на рынке яйцами торговала,
мало ей того, что он приносил! А когда он с Люськой из четвертого взвода
расписаться хотел, кто выл, в ногах валялся? Ага, с Люськой так нельзя, а
с яйцами на рынок - всегда пожалуйста! А Люська с ним теперь вторую неделю
не разговаривает! А он тут со всякой хренью в голове и с Васькой
Корейкиным! Сдохнуть бы! Пусть без него яйцами торгуют!
В этот момент Лева почувствовал, как умертвие чуточку отступило. Оно явно
начало терять связь с распаленной гневом Левкиной душой. А Лева, как
только ему стало немного легче, тут же стыдить себя стал. Такой уж он был
по натуре. Как, мол, можно про маму такое думать перед умертвием! И какая
ему, в принципе, Люська пара?
Но только собравшееся с новыми силами умертвие набросилось на Леву, перед
его гаснущим внутренним взором встал образ Люськи из четвертого взвода,
когда она, смеясь, ему сказала: "Ну и жопа ты, Рудинштерн! Опять двух
орков из-за вашей с Васькой пары упустили! Нашел с кем спариваться,
придурок!" Веснушки у нее были такие ровненькие, носик остренький, а
голубой берет джитая третьей категории сидел на ее рыжей головке так
залихватски! А тут его еще Васька радостно в бок к Люське толкает: "Гы-гы!"
Просто стереотип мышления у Левы сложился такой. Может, неправильный,
конечно. Ну, про то, что кому подходит. Он почему-то с детства считал то,
что подходит маме, подходит и ему. Ну, и потом уже для себя твердо решил
про то, что подходит Ваське Корейкину, ему Леве никак не может подходить.
Как только первый раз увидел его, сразу понял. Нет, не тогда. Когда он его
увидел первый раз, у него голова была совсем другим занята, он никак не
мог сдать одной стерве из бухгалтерии авансовый отчет за командировку в
Вонючую Пасть. Куда, говорит, три ящика патронов девал? Спасибо бы
сказала, что сам оттуда живым вернулся! Нет, какие же суки сидят у них в
Магистратской бухгалтерии!
Умертвие опять начало соскальзывать с больной Левиной души, цепляясь за ее
сложные неровности и изгибы. Вот и хорошо! Вот и славненько! Пускай! Вот
он сейчас станет умертвием, но с виду останется совершенно целеньким Львом
Михайловичем Рудинштерном. Он в тот бассейн голубой к душам не пойдет,
некогда ему сегодня. Ему надо за Предел попасть, со всеми расквитаться.
Первым делом, конечно, Ваську Корейкина съесть придется. Иначе до форта не
продержаться. А потом... Потом! Потом он всю ихнюю бухгалтерию в
Магистрате сожрет, Комарову Татьяну Сергеевну и маму родную вместе с
соседкой Алефтиной Петровной!
Интересно, что от такой гастрономической перспективы умертвие даже застыло
в недоумении и как-то сжалось в размерах. Тут Васька снова свалил Леву
прямо в пыль и отошел в кусты, отдышаться. Лева с тоской подумал, что
пряжку он, конечно, опять без него не застегнет, поэтому сейчас из-за
Васькиных штанов они тут оба сгинут. Он почувствовал, что умертвие вдруг
стало с интересом приглядываться к Ваське. Все, тогда точно хана.