"Даниэль Дефо. Радости и горести знаменитой Моллль Флендерс, которая..." - читать интересную книгу автора

Мое настоящее имя так хорошо известно в архивах или протоколах Ньюгета
и Олд, Бейли, и с ним до сих пор связаны настолько важные обстоятельства,
касающиеся моей частной жизни, что нечего ожидать, чтобы я назвала его здесь
или сообщила какие-либо сведения о своей семье; может быть, после моей
смерти все это станет известно, теперь же сообщать об этом было бы неудобно,
даже если бы вышло полное прощение всех без исключения преступников и
преступлений.
Достаточно будет вам сказать, что некоторые из самых дурных моих
товарок, уже неспособные причинить мне какой-либо вред (они ушли из этого
мира по ступенькам лестницы, ведущей на виселицу, которая часто угрожала и
мне) знали меня под именем Молль Флендерс; поэтому позвольте мне выступать
под этим именем, пока я не наберусь решимости признаться, кем я была и кто я
теперь.
Слышала я, что в одном соседнем государстве - во Франции или в другом
каком-то в точности не знаю, - существует королевский приказ, в силу
которого дети преступника, приговоренного к смертной казни, к галерам или к
ссылке, остающиеся обыкновенно без всяких средств вследствие конфискации
имущества родителей, немедленно берутся в опеку правительством и помещаются
в приют, называемый Сиротским домом, где их воспитывают, одевают, кормят,
учат, а при выходе оттуда готовят к ремеслу или отдают в услужение, так что
они получают, полную возможность добывать себе пропитание полезным и честным
трудом.
Если бы такой обычай существовал и в нашей стране, я бы не осталась
бедной, покинутой девочкой, без друзей, без одежды, без помощи или
помощника, как выпало мне на долю и вследствие чего я не только испытала
большие бедствия, прежде чем могла понять или поправить свое положение, но
еще ввергнута была в порочную жизнь, которая приводит обыкновенно к быстрому
разрушению души и тела.
Но у нас дело обстоит иначе. Матушка моя попала под суд за мелкую
кражу, едва стоящую упоминания: она утащила три штуки тонкого полотна у
одного мануфактурщика на Чипсайде. Подробности слишком долго рассказывать, и
я слышала их в стольких версиях, что положительно не могу сказать, какая из
них правильна.
Как бы там ни было, все они сходятся в том, что матушка сослалась на
свой живот, что ее нашли беременной и исполнение приговора было отсрочено на
семь месяцев; за это время она произвела меня на свет, а когда оправилась,
приговор вошел в силу, но в смягченном виде: она была сослана в колонии,
оставив меня, шестимесячную малютку, притом, надо думать, в дурных руках.
Все это происходило в слишком, раннюю пору моей жизни, чтобы я могла
рассказать что-нибудь о себе иначе как с чужих слов; достаточно упомянуть,
что я родилась в том несчастном месте, и не было прихода, куда бы можно было
отдать меня на попечение на время малолетства; не могу объяснить, как я
осталась в живых, знаю только, что какая-то родственница моей матери, как
мне передавали, взяла меня к себе, но по чьему распоряжению и на чей счет
меня содержала, ничего мне не известно.
Первое, что я могу припомнить о себе, это то, что я скиталась с шайкой
людей, известных под названием цыган или египтян; но думаю, что я была у них
недолго, потому что они не изменили цвета моей кожи, как делают со всеми
детьми, которых уводят с собой; ничего не могу сказать, как я к ним попала и
как от них вырвалась.