"Ион Деген. Статьи и рассказы" - читать интересную книгу автора

экспериментальный отдел в фальсификации. Как вам всем известно, именно в
этом отделе выполнена работа, за которую мне присуждена Сталинская премия.
Именно в экспериментальном отделе нашего института осуществлены и
осуществляются научные работы присутствующих тут коммунистов. И на этот
отдел посмел поднять руку космополит Левин. Партийный комитет считает, что
таким личностям нет места в рядах нашей славной коммунистической партии, и
предлагает собранию исключить его из партии.
Доктор Левин поднял руку, но директор попытался предотвратить
выступление обвиняемого. Ему даже поддакнули несколько коммунистов, в
основном административно-хозяйственные работники. В аудитории раздались
голоса протеста. Мешунину можно было упрекнуть в незнании медицины, но уж
никак - в неумении вести собрание и вообще в неумении проводить в массы
политику родной партии.
Давид очень спокойно изложил, как умерщвлялись его препараты. В
доказательство он сослался на двух свидетелей - коллегу, разрешившего ему
взять ребро только что усыпленной собаки, и на профессора, главного
патологоанатома республики. В заключение он хотел сказать о явно
антисемитском характере речи директора института, но во время остановился.
Слово попросила доцент Антонина Ивановна Апасова. Именно она в первой
клинике руководила молодым клиническим ординатором Левиным. Речь ее была
резкой и эмоциональной. Она обвинила директора института в том, что он не в
состоянии выбраться из старого стереотипа, что он забывает о времени. Сейчас
декабрь 1953 года, а не 1952. - прозрачный намек на некоторые изменения
после смерти вождя и учителя. Она не представляет себе, как у людей
поднимаются руки опорочить Давида Исааковича, этого трудолюбивого
честнейшего человека, молодого врача, которого больные успели не просто
заметить, а полюбить, воина, отмеченного многими боевыми наградами, о
которых он скромно умалчивает. Она не понимает, почему не была утверждена
тема его кандидатской диссертации, такая важная не только для
здравоохранения, но к тому же имеющая оборонное значение.
Вслед за ней слово взял старший научный сотрудник экспериментального
отдела Андрей Фаустович Бродько. Давид съежился в ожидании атаки.
Экспериментальный отдел. Честь мундира. Но речь Бродько, обильно сдобренная
украинизмами, удивила не только Давида. Бродько сказал, что почти в течение
года наблюдал за работой молодого врача. Если бы ему предложили назвать
образец врача и научного работника, он назвал бы Давида Исааковича Левина.
Разумеется, у него есть недостатки. Если бы Бродько сказали, что Левин
кого-нибудь покрыл матом, не стал бы сомневаться. Если бы сказали, что Левин
дал кому-нибудь по морде, поверил бы сходу. Но даже под пыткой не смог бы
поверить, что Левин сказал неправду. Очень странно в этом аспекте прозвучало
выступление Михаила Константиновича, тем более - его предложение.
По-видимому, кто-то дезинформировал уважаемого директора.
Опытная секретарь партийного комитета поняла, что собрание может пойти
не по накатанной колее, и немедленно взяла вожжи в свои руки. Выступление ее
звучало сдержанно. У нее нет оснований вступать в спор с Андреем
Фаустовичем. Но согласитесь, что поведение доктора Левина было непартийным.
Почему он ни разу не обратился, в частности, к ней, к секретарю партийной
организации, с которой он ежедневно общается в клинике, и не рассказал о
проблеме, связанной с диссертацией? Почему он не поделился с ней подозрением
об умерщвлении препаратов? О чем это говорит? О том, что Левин не доверяет