"Ион Деген. Статьи и рассказы" - читать интересную книгу автора

однокурсником, замечательным врачом Мордехаем Тверским. Мотя прочитал
эпиграмму на нашего преподавателя. Эпиграмма мне очень понравилась.
- Мотя, кто это написал? - Спросил я.
- Ты, на лекции по физиологии.
Я удивился невероятно. Для меня мое авторство оказалось просто
невозможным. Я ведь не помнил ни одной буквы этой эпиграммы. К сожалению,
понадеявшись на память, я не записал ее. Вскоре Моти не стало (благословенна
память его). Я уже не говорю о тексте. Вспомнить хотя бы, на кого написана
эпиграмма. Я уже замучил Мотину вдову Таню, нашу однокурсницу, просьбами
разыскать эпиграмму. Глухо. "Ты, на лекции по физиологии". - Сказал он.
Следовательно, это второй курс. Какие же преподаватели были у нас до той
поры? Ничего не могу вспомнить. Провал.
Ну что ж, подумал я, идут лета. Естественный процесс старения. Врач
скажет - явления склероза. Физик скажет - энтропия. Как ни говори и что ни
говори, не та уже память. Но тут же внезапное возражение. Мол, кое-что
все-таки помню.
В позапрошлом году со свояком сидели мы на пустынном берегу океана в
симпатичном канадском городке Уайтрок в Британской Колумбии. Смотрели на
дивный закат. Солнце уплывало за океан, туда, где Колыма, где Магадан.
Вспоминали прошлое. Вспомнили и то, как самые близкие друзья в Киеве назвали
меня Антологией подпольной поэзии. Из этой "антологии" почему-то извлеклось
стихотворение Ольги Бергольц, давнее ее стихотворение, написанное еще до
войны, стихотворение, о котором не думал, пожалуй, лет сорок. Не знаю,
опубликовано ли оно где-нибудь. Поэтому посмею снова извлечь его из памяти.

...и я не могу иначе.
Лютер.
Нет, не из книжек наших скудных,
подобья нищенской сумы,
узнаете о том, как трудно,
как невозможно жили мы.

Как мы любили - горько, грубо,
как обманулись мы, любя,
как на допросах, стиснув зубы,
мы отрекались от себя
И в духоте бессонных камер
все дни и ночи напролет,
без слез, разбитыми губами
шептали "родина... народ..."
И находили оправданья
жестокой матери своей,
на бесполезное страданье
пославшей лучших сыновей.
...О, дни позора и печали!
О, неужели даже мы
людской тоски не исчерпали
в беззвездных топях Колымы?
А те, что вырвались случайно,
осуждены еще страшней