"Ион Деген. Статьи и рассказы" - читать интересную книгу автора

одним рывком, выскочил из воды, как он растирается огромным махровым
полотенцем, похожим на то, в которое меня укутывают после купания. И, уже
накинув на себя шубу, он выливает из фляги в граненый стакан остро пахнущую
воду и выпивает ее залпом, словно в стакане не больше одною глотка.
Вот, пожалуй, и все, что я помню. А рассказы об отце иногда звучали
почти неправдоподобно. Они напоминали легенды. Я видел три Георгиевских
креста, которыми отец был награжден за военные подвиги. Мама хранила их
вместе с тфилим, завернутыми в отцовский талит. Но даже сейчас я не могу
представить себе, что должен был совершить военный фельдшер, к тому же еще
еврей, чтобы получить три Георгиевских креста.
В детстве мне многое сходило с рук только потому, что я сын Дегена. Я
помню большую фотографию, наклеенную на картонное паспарту. Похороны отца.
За гробом шло больше людей, чем было жителей в нашем городе. Мне
рассказывали, что путь от дома до кладбища был разделен на пять отрезков. На
первом отрезке отца отпевал греко-католический священник, на втором -
мусульманский муфтий, на третьем - православный батюшка, на четвертом -
большой друг отца, ксендз, с которым, говорят, отец запирался в костеле, где
они слушали органную музыку, и только на последнем отрезке и на кладбище все
шло согласно еврейской традиции.
Через сорок два года после смерти отца я приехал в родной город. Это
было тридцатого апреля, день православной пасхи. Я решил сократить путь к
еврейскому кладбищу и поднимался в гору по крутой, знакомой мне с детства
тропе. Солнце пекло, несмотря на раннее утро. Я пожалел, что не оставил
макинтош в гостинице. Даже пиджак сейчас был лишним. Из калитки вышел
мужик - типичный Карась из "Запорожца за Дунаем". - Христос воскрес! -
воскликнул он, отрыгивая сивуху.
Не желая вступать в теологическую дискуссию, я ответил, слегка сгладив
вопросительную интонацию:
- Воистину воскрес?
Мужик посмотрел на меня, с трудом продираясь сквозь хмель.
- Хлопче, а ты часом не сын старого Дегена? - Я подтвердил.
- Пишлы выпьемо.
Я пытался отказаться. Во-первых, терпеть не могу самогона. Во-вторых,
можно ли пить, едва продрав глаза, да еще в такую жару? В-третьих, уезжая из
Киева, я пообещал жене не нарушать рекомендаций врачей, запретивших мне
употребление спиртных напитков в связи с обострением черепного ранения. Но
попробуйте отвязаться от пьяного мужика. А тут еще такой аргумент:
- Що бы сказав твий батько, якбы почув, що його сын видмовляеться вид
чаркы горилкы, та ще в пасху?
Но подкупил он меня, сказав, что люди ухаживают за отцовской могилой, и
что после того, как мы выпьем по рюмочке горилки, мы вместе пойдем на
кладбище.
Выпили мы не по рюмке, а по стакану. И видит Бог, чего стоило мне не
вырвать от тошнотворного запаха свекольного самогона. Оперный Карась пошел
со мной. Он с гордостью показал могилу отца.
Среди поваленных памятников и разрушенных плит (чья это работа? немцев?
румын? местных украинцев? времени?) одиноко высился памятник на могиле отца.
Черная краска на высеченных буквах была такой, словно только вчера ее
обновили.
- Я же сказав тоби, що люды шанують память про твого батька.