"Ион Деген. Статьи и рассказы" - читать интересную книгу автора

Да, такая вот встреча...
Майер посмотрел на часы.
- Ого! Вот это заговорился! Я уже опаздываю на свидание.
Он положил под пепельницу деньги, не обращая внимания на мой протест,
залпом допил коньяк, крепко пожал мою руку и, перепрыгивая через две
ступени, поднялся на набережную.
Я даже не успел спросить его о Марковиче. Я не успел спросить господина
Майера, как его зовут, где он живет. И о многом другом я не успел его
спросить. Но, может быть, мы еще встретимся?

Родословная

Вместо предисловия

В объединение национально ориентированных профессоров в Иерусалиме
пришло адресованное мне письмо доктора философии из США. Автор письма
сообщила, что, обнаружив в газете "The Jersalem Post" мою фамилию, она, в
девичестве тоже Деген, решила выяснить, не родственники ли мы. Она скупо
рассказала о себе, о семье и о своем деде, который приехал в Америку из
небольшого местечка в Галиции. В своем ответе я написал, что ее прадед
действительно родной брат моего деда Мойше. При встрече, на которую я
надеюсь, она услышит о нашей родословной более подробно.
Собственно говоря, рассказать я собирался только о том, каким образом
ее прадед, родившийся в местечке Лучинец на Подолье, оказался в Галиции, в
Подгайцах.
Я вложил письмо в конверт и вдруг обнаружил, что оно не может быть
отправлено. Исчезло письмо американской родственницы, а с ним - ее адрес.
Уже несколько месяцев неотправленное письмо лежит среди бумаг немым упреком
и взывает к моей совести, требуя каким-нибудь способом уравновесить зло,
неумышленно совершенное мною. А как его уравновесить? Разве что рассказать о
Дегенах в надежде, что когда-нибудь этот рассказ попадет к моей американской
родственнице.

Отца своего я помню смутно. Он умер в шестидесятипятилетнем возрасте.
За месяц до этого мне исполнилось три года. В моей памяти отец остался
добрым чародеем. Я вижу его в черном полированном кресле-качалке. Я стою на
его вытянутых стопах и замираю от удовольствия. Я помню, как на моих
именинах он кружился в вальсе. На одной руке у него сидела мама, а на
другой - я, с гордостью взиравший с высоты на восхищенных гостей. А еще я
помню закат в окне железнодорожного вагона и столик под окном с разными
вкусностями. Отец красивым блестящим ножом открывает плоскую баночку
голландских сардин, изумительный запах которых до сего дня сохранился в моей
памяти. Колеса выстукивают на стыках веселую мелодию. И я знаю, что мы едем
до станции Копайгород. Но ни станции, ни местечка Лучинец, родины отца, куда
он вез маму и меня, я почему-то не помню.
А еще в моей памяти возникает заснеженный берег замерзшего Днестра. Я
сижу в уютных санях, укутанный в меховую полость. В руках у меня душистый
апельсин, завернутый в красивую обертку из очень тонкой бумаги. Лошадь
погрузила морду в подвязанную торбу. Взрослые и мальчишки обступили прорубь,
в которой плавает мой отец. Я вижу, как он ухватился за кромку льда и ловко,