"Ион Деген. Статьи и рассказы" - читать интересную книгу автора

только улыбался и прощупывал мои руки. Потом он рассмеялся и сказал, что
через три дня я пойду сдавать экзамены в гимназию. Так и случилось. Я
слышала, что вы профессор, что вы делаете какие-то немыслимые операции.
Может быть. Но никогда в жизни вы не будете таким врачом, как ваш отец.
С этими словами она встала и покинула мой кабинет.
О последних минутах моего отца я узнал из рассказа доктора Фиша:
- В спальне собралось много людей. Лазарь Моисеевич подозвал меня и
шепнул на ухо: "Давид, уведи отсюда женщин. Сердце уже на пределе", я вывел
женщин и вернулся к постели. Отец рассказал сальный, но потрясающе
остроумный анекдот. Все стоявшие вокруг постели покатывались от хохота.
Когда мы пришли в себя, отец был уже бездыханным.
Много историй слышал я об отце. Часть из них - даже здесь, в Израиле.
О деде я почти ничего не знал, за исключением того, что он был
блестящим столяром-краснодеревщиком уже в третьем поколении. Я видел
изваянную им мебель. Именно - изваянную. Эту мебель - массивную, из тяжелого
дуба с большим основанием можно было назвать произведением скульптора, чем
столяра. И еще о деде Мойше я знал историю, которую собирался рассказать
родственнице, приславшей мне письмо из Америки.
Младший брат моего деда был кантонистом. Прослужив двадцать пять лет в
армии, он вернулся в Лучинец с серьгой в ухе и с боевым орденом на груди.
Этот крест не вызвал особого восторга у евреев, хотя они понимали, что орден
дается не каждому. Что касается серьги в ухе, то она немедленно стала
предметом всеобщего осуждения. Но и это куда бы ни шло. Значительно хуже,
что, получив должность акцизного чиновника, кантонист стал притеснять
евреев. Естественно, они обратились за помощью к Мойше. Старший брат пытался
вразумить несмышленыша. Но старый вояка заявил, что он верой и правдой,
пулей и штыком служил государю императору и сейчас, в цивильной жизни не
собирается быть другим. Тогда Мойше оглушил служаку своим знаменитым
кулаком, привязал его к массивной скамье собственного изготовления, спустил
с него штаны и примерно выпорол, надеясь таким образом объяснить ему то, что
не удалось объяснить при помощи родного еврейского языка.
Кантонист не выдержал позора и навсегда покинул Лученцы. Кажется, уже
женившись, он поселился в галицийском местечке Подгайцы. Именно оттуда его
сын Аврум, двоюродный брат моего отца, эмигрировал в Америку.
Вот, пожалуй, и все, что я знал о своих предках до того, как мой
племянник, Миша Дейген, названный так в честь своего прадеда Мойше,
рассказал мне, что у его отца, моего брата Фалика, хранится родословная
фамилии Дегенов.
Миша был старше меня, своего дяди, на шесть лет. Дело в том, что мой
отец, овдовев, женился на влюбившейся в него девушке всего лишь на тридцать
шесть лет моложе его.
Это была моя мама. И доктор Фиш, и его жена Аделя, и многие другие
рассказывали мне, что она была не единственной девушкой, влюбившейся в моего
отца, уже очень немолодого человека.
Брат Фалик и сестра Бетя были детьми моего отца от первого брака. С
Мишей я сдружился после войны, когда несколько сгладилась разница в
возрасте. Фалик всегда любил меня, но брата я почувствовал в нем только
после начала "дела врачей". К этому времени Миша и я были не просто
родственниками и друзьями. Было еще нечто неопределимое, нечто из области
парапсихологии, что очень часто делало нас буквально единым существом.