"Ион Деген. Статьи и рассказы" - читать интересную книгу автора

- Израильский агрессор.
Может быть, эту сценку имел в виду патологоанатом, сказав, что я
горжусь еврейством? Не знаю.
Недели две или три спустя он снова заговорил о Теодоре Герцле, о
государстве Израиля (именно так он произнес - "государство Израиля") и
причислил меня к сионистам. Я никак не отреагировал на это, возможно, помня
о его предполагаемой связи с КГБ. А может быть потому, что о сионизме у меня
было весьма смутное представление. Во всяком случае, сионистом я себя не
считал. Вот мой друг Борис Коренблюм, математик, профессор Киевского
политехнического института, на просьбу подписать коллективное письмо,
улыбаясь, ответил: "Простите, я не могу подписать этот протест. Я не
диссидент, я сионист". Мне бы и в голову не пришло сказать что-нибудь
подобное этому.
При каждой оказии патологоанатом не упускал возможности заговорить о
сионизме и о независимой Украине. Я отмалчивался - вдруг это провокация.
Однажды он помянул Богдана Хмельницкого, Гонту, погромы в те недобрые
времена. Упомянул как-то размыто вину украинского народа перед евреями. Я
молчал. К убитым Богданом Хмельницким и Гонтой я мог бы добавить евреев,
уничтоженных украинцами в погромах после Первой мировой войны, о чудовищных
преступлениях во время Второй мировой войны, своим садизмом поражавших и
зверствовавших немцев. Но я молчал даже о славной украинской семье, которая,
рискуя жизнью, спасла меня после первого ранения. Умолчал и о неизвестных
мне украинцах, которые, перегружая с подводы на подводу, вывезли меня из
окружения и доставили в госпиталь в Полтаве. Умолчал, по-видимому, из
подлости, чтобы не угодить патологоанатому во время беседы, не доставившей
мне удовольствия. Он уверял меня в том, что настоящие интеллигентные
украинцы ощущают унаследованную вину точно так, как он. И когда подобные ему
люди придут к власти в независимом самостоятельном украинском государстве,
вольная Украина попросит прощение у евреев за все причиненное зло.
- И поверьте мне, глубокое уважение к вам, к еврею, питаю не только я,
но многие десятки украинцев, о которых, я уверен, у вас нет ни малейшего
представления.
Вскоре мне представилась возможность убедиться в справедливости его
слов.
Вечер тридцать первого декабря. В половине десятого мы закончили сборы
перед уходом к друзьям на встречу Нового года. У двери раздался звонок. Жена
посмотрела в глазок и явно растерянная указала на него пальцем. Перед дверью
на большой площадке тесно столпились ряженные. Я открыл дверь. В квартиру
ввалилось человек сорок-сорок пять. И сразу, предварительно не сказав ни
слова, запели колядки. Гуцульские. Подольские. Полтавские. Как они пели! Это
был профессиональный четырехголосный хор. С женой мы стояли очарованные, не
скрывая восторга. Как мы жалели, что, собираясь к друзьям, не позаботились о
выпивке и закуске! Дома хоть шаром покати. Добро, жена принесла из кухни
бутылку вина и коробку конфет и положила в торбу хориста, наряженного козой.
Я внимательно разглядывал лица, надеясь увидеть хоть одно знакомое.
Вероятно, это студенты. Но определено не медики. Хоть одного я бы узнал.
Капельмейстер, судя по возрасту, преподаватель, пожелал нам исполнения
желаний в Новом году, сердечно пожал руку, но не расслышал моего вопроса о
том, как они на нас вышли. Каждый из хористов, кланяясь, прошел мимо нас к
двери, не произнеся ни слова. С женой после их ухода мы еще несколько минут