"Мигель Делибес. Клад " - читать интересную книгу автора

- Дай-ка мне, парень, - решительно вмешался Фибула, протягивая руку и
склонив набок свою птичью голову.
Анхель отдал ему обломок. Фибула долго изучал его, покусывая губы. В
конце концов засмеялся:
- И в самом деле, по этому обломку много не скажешь, - сказал он. - Не
сомневаюсь, что он умеет говорить не хуже палимпсеста, только мне ни единой
буквы не прочесть!
Он передал осколок Кристино, и тот медленно-медленно оглядел его,
спокойно и внимательно. Через несколько секунд сказал с профессиональной
краткостью:
- Керамика, обожженная на окисляющем огне. Кельтиберские влияния.
Возможно, основание сосуда.
- Правильно, - сказал Херонимо, взял осколок и убрал его в кожаную
сумочку. Потом прибавил: - Если подумать хорошенько, так ничего нового к
тому, что мы увидели утром, он не добавляет.
В поднебесье, на разной высоте, прямо над ними парили грифы.
- Не по нашу ли душу явились эти субчики? - обратил на них внимание
Фибула.
- Это же грифы, - сказал Кристино.
- Ну и что?
- А только то, что они не кусаются, друг. Они не хищники, а
стервятники. Едят только падаль, так что, пока ты ноги не протянул, можешь
их не бояться.
Фибула опустил глаза и снова стал раскачивать из стороны в сторону
сито, напевая в такт свою песенку:

У меня была жена,
вот беда, вот беда!
Я в шкафу ее держал,
вот беда, вот беда!

Анхель прервал его пение. Еще не тронутое бритвой лицо Анхеля сияло.
- Сегодня мне везет! - заорал он и протянул Херонимо какой-то
малюсенький предмет, перепачканный землей, который Херонимо тщательно обтер
пальцами и лишь потом принялся разглядывать.
- Обломок браслета, - сказал он, изогнув брови. Подождал, пока все
подошли к нему, и заговорил снова: - Обратите внимание на чеканку. Как и на
других многочисленных кельтиберских украшениях, здесь старались изобразить
голову змея.
Груда просеянной земли стала выше непросеянной, а они, как неутомимые
золотоискатели, все продолжали трудиться. Время от времени кто-нибудь из них
выхватывал из сита оставшийся на сетке обломок керамики или еще что-нибудь и
спешил показать Херонимо. Солнце заходило, и округлые увалы на
противоположном склоне отчетливо выступали, освещенные его последними
лучами, а скалы погружались в сумрак, сумрак трагический, влажный и
холодный. Стоявшие против света растрепанные ветром дубы бахромой окаймляли
вершины хребта. Вдруг они вздрогнули - где-то совсем рядом раздался хриплый,
сердитый голос. Все подняли головы. Метрах в тридцати от них, взобравшись на
вздымающуюся над дубняком скалу, стоял какой-то иссушенный солнцем человек,
в берете, с торбой через плечо, и, размахивая дубиной, вопил: