"Жозеф Дельтей. Фарфоровая джонка [F]" - читать интересную книгу автора

вантов сплетен из пяти тросов, и что одна из досок палубы прогнила. Но он
не кинул ни единого взгляда на кулеврину и не удостоил вниманием Трактат
Орезма, что не понравилось капитану.
Ла шла впереди, легкая и немного насмешливая. На ней было платье
жемчужного шелка, длинное и свободное в талии. И капитан, идя сзади,
тщетно старался угадать под материей округлость ее бедер или линию ноги.
Ла была слишком ровна, без расширения в бедрах, без округлости грудей.
Порой, она оборачивалась, и, пока она смеялась, Поль Жор смотрел на
бесстрастность ее кожи, на золото ее груди. И вдруг он вспоминал, как
линия этой груди, спускаясь, изменялась, вспоминал неровную линию,
разделяющую верхний мир от нижнего, и еще ниже, бесполезный символ
рождения и выпуклость живота, более чистую, чем орбиты планет.
И потом он думал о поведении Ла в лодке, когда она, закрыв глаза,
склонялась на плечо мандарина...
Теперь она говорила о каравелле. Она трогала все предметы руками и
томно проводила ими по канатам и перекладинам. Или же, опустив руки вдоль
тела, она останавливалась на мгновение и бледнела... Потом она шла дальше
с лукавой улыбкой, как девственница.
У камбуза мандарин пожелал погладить петухов. Их оставалось два. У
одного были синие перья, и он умел петь. Другой, с белыми перьями, был
мрачен. Мандарин улыбнулся, как Будда, гладя их по крыльям и гребешкам.
Теперь они шли над складами. Запах дегтя и обмана поднимался от них.
Бочки солонины валялись на палубе среди ящиков с сухарями и бочонков рома.
Повар спал на подстилке, широко раскинув ноги, скрестив руки, лицом к
небу. Капли рома на бороде сверкали, как карбункулы. Жирная краснота
покрывала его нос, и зеленые мухи кружились над его глазами, очерчивая
круги параболы.
Мандарин с отвращением отвернулся от этого зрелища и прошел вперед.
Но Ла медлила, разглядывая сцену со странным удовольствием. Смысл вещей
часто ускользает от мужского ума, но затрагивает инстинкт женщин. Ла
побледнела еще больше. Жестокая неподвижность овладела ею. Вдруг она
пошатнулась, оперлась на Поля Жора, и с определенными муками, поцеловала
его. Потом, не говоря ни слова, она пошла дальше.
В этот момент обезьяна, подпрыгивая, выбежала навстречу шествию. Бу
Лей Сан, остановившись/глядел на нее. У нее были короткие острые уши. Ее
обнаженный живот показывал два прелестных розовых соска. Она то
съеживалась и морщила брови, очищая непослушный орех, то прыгала, грызя
зернышки, и чесала зад миндальной скорлупкой.
Капитан подозвал ее:
- Маон, дай лапу!
Маон подошла, испуская пронзительные крики. Она была раздражена и
бормотала трагические замечания, подобно тем, какие произносил Ахилл у
порога палатки, когда у него похитили Бризеиду. Потом внезапным жестом она
отшвырнула последнюю скорлупку, внимательно осмотрела свои бедра и
меланхолически начала поливать возле главной мачты.
Они проходили мимо капитанской каюты. Бу Лей Сан пожелал посетить ее.
У каюты был заброшенный вид. От тяжелого запаха, сложного и сухого,
першило в горле. Повсюду валялись вещи, компасы, секстанты, карыти и
требники. Жестяная кружка, служившая лампой, опрокинулась, и воск пролился
на стол и на пол. Рожок для костей валялся в углу, рядом с тростью из