"Валентина Демьянова. Пиковый Интерес" - читать интересную книгу автора

и то из жалости к усталому Николеньке.

25 февраля 1918г.
Николенька очень переменился. Ничто не напоминает того смешливого
молодого офицера, которого мы провожали на фронт. Он забрал в свое
распоряжение кабинет и практически не покидает его, даже обед велит
приносить туда. Кабинет я не люблю- слишком огромный и мрачный. Тяжелые
шторы на окнах, темные деревянные панели на стенах, высокие шкапы с
книгами, запах бумажной пыли и плесени. Но Николенька ничего этого не
замечает. Потребовал ключи от шкапов и целыми днями роется в книгах и в
бумагах. По вечерам заводит граммофон, ставит своего любимого Глинку и, не
зажигая лампы, ложится на диван. Я сижу в столовой и чувствую себя неважно,
но пойти к нему не решаюсь.

27 февраля 1918г.
Сегодня утром приехали из города и арестовали Николеньку под плачь
женской половины дома. Надо же, нашелся кто-то подлый, кто донес о его
возвращении. Слух о том, что приехали арестовывать молодого барина,
разнесся моментально и когда Николеньку выводили, во дворе уже стояла толпа
и раздавались выкрики в его защиту. Все были так накалены, что, если бы он
сказал хоть слово, крестьяне бросились бы на конвоиров и неминуемо
завязалась бы потасовка. Сопровождающие были при оружии, Николенька
испугался жертв и решил ехать без сопротивления. Его увезли, а крестьяне
составили питицию и поехали в город его вызволять.
___________________________________________________________

Прошение сделало свое дело и Николеньку освободили. Правда, взяли
подписку о невыезде. Тетя Нина ходит по дому от одного к другому и каждому
твердит, как она была права, когда уверяла, что крестьяне нас любят и вреда
не причинят. Maman раздраженно хмурится, но молчит.


2 марта 1918г.
После ареста Николенька стал еще мрачнее, днями не выходит из
кабинета. Я, наконец, не выдержала и пошла к нему. Лежал на диване и слушал
Глинку. Я присела рядом и взяла его за руку, он поднял на меня глаза,
полные муки: "Я ощущаю себя загнанным в тупик. Меня не покидает чувство,
что здесь хуже, чем на фронте. Так же мрачно и паршиво. Но там ты, по
крайней мере, знал, кто твой враг и мог честно сражаться с ним. А здесь,
вечером ложишься спать и не знаешь, будешь жив завтра или нет. Радует
только то, что здесь я не один, вы все рядом со мной, а Maman, как всегда,
мудра, спокойна и невозмутима."
Утешить его было нечем: на моей душе тоже мрачно и паршиво.


Газеты объявили, что воинская повинность отменена, войска
распускаются, а все военные должны получить бумагу об отчислении со службы.
Сегодня утром Николенька поехал в город. Домой он вернулся довольно скоро,
белый от гнева. Начал рассказывать: "Мне выдали справку, что я окончательно
уволен от военной службы и больше Родина во мне не нуждается. Взял я эту