"Алла Демидова. Тени зазеркалья" - читать интересную книгу авторапрофессии и от этого, как следствие, огромное человеческое достоинство.
Я так же, как и вы, читаю и слышу со всех сторон нарекания на современных актеров. Что, мол, раньше были крупные актерские имена, что на спектакль с участием такого актера шли как на праздник, как на встречу с любимым человеком, с мудрым учителем и что, мол, где теперь такие актеры? Два последних десятилетия на театре был абсолютный диктат режиссера... Актеру отводилась чисто исполнительская роль. И на этом уровне "чего изволите?" мы растеряли свое профессиональное достоинство. Мы научились приспосабливаться к обстоятельствам: к режиссерской диктатуре, к чужой воле, к чужой идее, к суетности нашего времени... Я говорю здесь только о профессиональной зависимости и опускаю зависимость вообще человека от общества и системы. Я не хочу сейчас говорить о всех цеховых обидах и искать оправданий - почему, мол, наш брат, актер, так "измельчал"... Видимо, актер как абсолютное зеркало лишь отразил на какой-то период существующую действительность. Но я рада, что наше время потребовало рождения крупного актера, "властителя дум", актера-философа, отвечающего своей игрой на проблемы сегодняшнего дня. Как бывший экономист могу сказать так: спрос определяет предложение. Но каким бы умным и начитанным ни был актер, он не выполнит своей задачи, если не будет подходить к ней с той же огромной ответственностью, с тем же святым чувством преклонения перед своей профессией, перед своей миссией, с каким подходили к работе старые мастера. на то оснований. И я не боюсь впасть в назидательство, потому что оно обращено и ко мне самой, сказав словами одного бога из "Доброго человека из Сезуана": "Не теряйте достоинства, дорогие мои, не теряйте достоинства..." Актер - кто это? Актерский мир - среда особая, "чужаку" здесь многое покажется непонятным, надуманным, манерным. Я помню, как одна заплаканная зрительница, после кровавого финала "Гамлета", зашла за кулисы и, увидев хохочущих Лаэрта, Клавдия и самого принца Датского, сказала: "Ну, конечно, у вас, актеров, все легко..." А когда актеры играют спектакль после смерти близкого человека? Похоронив Высоцкого, мы в тот же вечер, на той же сцене, где утром стоял гроб, играли спектакль. Это что - жестокость? Или - "все легко"? Но ведь крестьянин после смерти жены, предположим, идет задавать корм животным и работает по хозяйству? Острота утраты не притупляется, но жизнь идет своим чередом. Домашняя хозяйка после смерти мужа, с распухшим от слез лицом, готовит детям обед, подметает пол, убирает комнату. Сцена - тот же дом, который нельзя оставить без присмотра. Каждодневная работа. Только несоответствия здесь резче, заметнее. |
|
|