"Алла Демидова. Тени зазеркалья" - читать интересную книгу автора

актеров. Во-первых, нужен был интеллигентный человек, а с этим у нас не
густо. И потом, Куликов - самовлюбленный, убаюканный успехом человек. Во мне
все это отсутствовало.

- Почему же все-таки утвердили вас?

- Ромм помнил меня - я у него снимался в маленьком эпизоде в "Убийстве
на улице Данте", и у него осталось впечатление, что я гибок. Он дал мне
репетицию и пробу. На пробе хохотал - я делал все не то. Нужны были
избалованность, божественный покой, моцартовский полет мыслей, уверенность в
своих словах и поступках... Даже внешне - нужен был полный человек.
Пробовали, например, Эльдара Рязанова на эту роль. Я сказал Ромму - я сделаю
все, что вам нужно. Меня утвердили.

Понятия "интеллектуальный актер" и "интеллектуальное кино" у нас стали
появляться в конце 50-х годов. Интеллект не только как средство познания
жизни, а как принцип бытия, духовная сила бытия, главная идея. Нужны были
другие выразительные средства, другой язык искусства, чтобы отразить эти
поиски жизни.

М. И. Ромм в фильме "Девять дней одного года" был одним из первых, кто
пытался разобраться в перестройке нашего сознания, в попытке анализировать
возникновение качественно нового типа на экране - "интеллектуального героя".

Моя умная приятельница, узнав, что я пишу заметки о Смоктуновском,
сказала, что я взялась за трудную тему - любое мое замечание будет
восприниматься со скептической усмешкой: "Мол, а сама-то ты кто..." А
Иннокентий Михайлович после моих бесконечных вопросов и расспросов как-то
сказал:

- Зачем вам это, Алла? Сравниваете с собой?

- Сравнивать нечего - много похожего, буду просто писать о вас. Но вот
ка-а-ак напишу что-нибудь эдакое... за все ваши насмешки надо мной...

- А я не боюсь. Мне обязательно позвонят из редакции и спросят -
печатать ли? Один актер однажды уже послал статью в газету с критическим
разбором моей работы - не напечатали... А я подумал: "Ах, моська, знать она
сильна..."

- Нет, Иннокентий Михайлович, я лаять не посмею. Разве что буду
подскуливать иногда...

Мы так часто - смешком - подтруниваем друг над другом, едучи в машине
на съемку. Он всегда сидит затиснутый в угол за шофером на заднем сиденье -
не знаю, что в этом: отсутствие всякой сановитости и позы или же садится в
этот угол, как на самое безопасное место. Тут же мысленно слышу голос
Иннокентия Михайловича: "Как это вам, дружок, могло прийти такое в
голову?" - это он говорит низким бархатным голосом, потом переходит на
верхние регистры и быстро-быстро начинает объяснять, причем в этом мелком