"Алла Демидова. Тени зазеркалья" - читать интересную книгу автора

Перелети, пере-
что хочешь!
Но вырвись камнем из пращи,
Звездой, сорвавшейся средь ночи...
Сам затерял -
теперь ищи.
Бог знает, что себе бормочет,
Ища пенсне или ключи.


Вот этот перепад в стихотворении от патетического начала "перешагни,
перескочи" до ироничного "ища пенсне или ключи" - для меня дороже всего в
искусстве. Перепад от патетики к иронии.

Может быть, мне это нравится потому, что я сама не могу удержаться на
высокой ноте и спускаюсь на "самоподтрунивание", иронию, ерничество?

В жизни я тоже не могу "правильно" реагировать на какие-то события,
известия. За собою я заметила такую странную на первый взгляд особенность.
Скажем, когда мне говорят о смерти кого-то, даже, может быть, близкого
человека, я начинаю улыбаться. Это не от жестокости или "невключенности",
нет, как раз наоборот, поэтому и срабатывает чувство самосохранения -
ослабить первый удар. Это, кстати, я замечала не только за собой - за очень
многими, в основном городскими людьми. В этом парадоксе есть своя
закономерность, своя драматургия.

Я даже попыталась один раз сыграть это в фильме. В "Степени риска"
режиссера И. Авербаха, в эпизоде, когда мне говорят, что муж в тяжелом
состоянии и ему необходима срочная операция, которая может закончиться
смертью, я, отвечая что-то незначительное, стала улыбаться. Во время
просмотра материала меня не поняли: "А что это она улыбается? Это ведь
трагический кусок". В конце концов сцену пересняли. Наверное, я просто плохо
сыграла.

В жизни, когда речь идет о такой трагедии, как смерть близкого
человека, мера утраты заключена даже не в самом сиюминутном факте, а в том,
"что будет потом". Трагедия осознается по-настоящему лишь со временем. Но
актер должен это "со временем" собрать в долю секунды. Такое "сжатие" может
дать переживания просто разрушительной эмоциональной силы. Может быть, на
такой высокой ноте играли древние греки свои трагедии? Правда, их "спасала"
условность тогдашнего театра: декламация, маски, котурны.

По грубой схеме школьного актерского мастерства трагический факт
играется просто: оцениваю, переживаю - и даю зрителю результат пережитого...
От таланта и мастерства уже зависят форма и накал страстей. Но отсюда же
неизменно идет и пережим, и наигрыш, то, что на актерском языке называется
"22", то есть перебор. Отсюда же излишняя эксплуатация выразительных
средств, попытка сыграть в данный момент больше, чем нужно.

Большие мастера этот непомерный груз эмоциональности иногда