"Алла Демидова. Тени зазеркалья" - читать интересную книгу автораздесь я?.. Решение приходит мгновенно: я буду тоже корреспондентом. Я буду
спрашивать Сименона про кино. Сименон живет в 65 километрах от Женевы, недалеко от Лозанны; в старинном маленьком городке Эполенж. Едем по новой, только что открытой скоростной дороге. Скорость - 180 километров. Страшновато. Притормозили. "Почему так ползем?" Взглянула на спидометр - 120. Как быстро привыкаешь к скоростям! Во всем бы так! Сияет солнце, блестит чистое озеро. Мы подъезжаем. Слева - высокая каменная не то стена, не то скала. Более осведомленные журналисты объясняют мне - скала искусственная. Над ней дом Сименона. Наверное, потому, что шумно от скоростной дороги, писатель решил забраться повыше. Понятно, но все же немного парадоксально: Сименон, который пишет свои стремительные, динамичные романы за неделю (об этом я читала раньше), - бежит от шумных примет нашего скоростного века! Въезжаем в ворота. У ворот на столбиках - по букве "S". Как будто герб, как будто фабричная марка. И в самом деле - там, за воротами, живет человек, который, подобно фабрике, выбрасывает роман за романом. Вымощенный двор. Несколько построек, среди которых - небольшая белая двухэтажная вилла. Горничная проводит нас в холл. Окна во всю стену, за окнами - гладко выбритая лужайка. Я уже чувствую себя корреспондентом. большая синяя рыба на белой стене... Картины - абстрактная живопись. Телевизор, белые полки с книгами, ковер на полу, камин. Не хватает только Сименона. И вот он выходит из боковой двери, не заставляя ждать нас ни минуты, - выходит человек среднего роста, семидесяти лет, бодрый, сухощавый; с трубкой в зубах. Желтая рубашка, желтые носки, черная бабочка. Увидев женщину, он извиняется, хочет надеть пиджак, но - жарко, и Сименон, не особенно настаивая, остается в рубашке. Знакомимся. Задавать вопросы особенно не приходится. Наверное, журналисты здесь частые гости, и писатель изучил круг обязательных вопросов. Да, пишу быстро. Хочу, чтобы мои романы читали за один вечер. Семь дней пишу, четыре - правлю рукопись. Почему так быстро? Это привычка. Я вхожу в образы. Все во мне зудит (так он и сказал), требует немедленного выплеска. Если бы писал дольше - образы выветрились, испарились. Пишу быстро, чтобы концентрировать себя на одном. (Может быть, затянутые ритмы современного театра от долгих расхолаживающих репетиций? Надо делать все быстрее, заинтересованнее. И включаться в ритмы сегодняшнего дня.) Помню, в Репино жил высокий худой старик в очках с толстейшими |
|
|