"Алла Демидова. Тени зазеркалья" - читать интересную книгу автора

Как и пушкинскому "Борису Годунову", есенинскому "Пугачеву" не везло на
русской сцене. И там и тут существовали ножницы для исполнителей: если идти
по ритму и мелодике стиха - не успеваешь проигрывать чувства; если играешь
чувство - ломается поэтическая строчка. "Пугачева" пытался ставить
Мейерхольд, просил Есенина кое-что переделать по тексту. Но Есенин полагал,
что любое насилие над текстом разрушит единое дыхание поэмы, и не
соглашался.

На "Таганке" спектакль получился. К этому времени уже был опыт
поэтических спектаклей. Стихи уже умели читать со сцены.

"Пугачев" - один из любимых мною спектаклей ранней "Таганки". Но в то
же время актеров "Таганки" упрекали в однозначности. Приведу примеры. В
крепостной рожковой музыке каждому рожку соответствовала одна нота,
говорили, что и в театре у Любимова каждый актер вроде бы нес только одну
функцию. Это обвинение в адрес актеров было справедливо, но не потому, что
актеры были неталантливы (в кино наши актеры утоляли актерский голод и
создавали совершенно разные, многогранные образы и характеры), в театре
каждый включался в единый замысел Любимова. И "Пугачев" - тому пример. На
первый взгляд это абсолютно режиссерский спектакль.

В любом другом театре актеры играли бы роли: Пугачева, Хлопушу и т. д.
Но в поэме Есенина "единое кольцо решения". И когда все действуют в едином
порыве, рождается образ спектакля, а не набор отдельных актерских удач или
просчетов. Ведь уметь быть в ансамбле - это тоже грань, и немаловажная,
актерского мастерства.

В "Пугачеве" каждому исполнителю нужно было соотносить себя с замыслом
спектакля в целом. Все включались в единую образную систему.

В спектакле были все атрибуты поэзии в самом режиссерском рисунке - и
метафора, и образность, и символика. Были введены плачи-распевы. Их
исполняли шесть плакальщиц в черных одеждах. Кто-то принес причитания,
плачи, которыми женщины отпевали воинов после боя: "Ой ты, чем наша ты
славная земелюшка засеяна, да чем наша славная земелюшка распахана... А
распахана она лошадиными копытами, а засеяна она казацкими головами..."
Плачи эти были стилизованы Юрием Буцко - композитором спектакля, а тексты
старинные.

Николай Робертович Эрдман написал для этого спектакля интермедии
Екатерининского двора. На плаху с топорами набрасывалась парча, и она
превращалась в трон, а ручки топоров были ручками трона. На этот трон-плаху
садилась Екатерина, а придворные стояли внизу, вдоль сцены, перед первым
рядом партера.

На сцене огромный помост из неструганых досок под углом 30 градусов.
Когда исполнители вставали на колени - они поневоле скатывались вниз, к
плахе. (У актеров были наколенники, иначе занозы от этих досок были бы
большой помехой.) Но топоры у актеров в руках были настоящие. Становилось