"Алла Демидова. Тени зазеркалья" - читать интересную книгу автораУ Чехова - понимание. У Толстого каждая роль - конкретный характер,
конкретный человек, который поступает так, как может поступить только он. У Чехова жизнь героев не заключает в себе вроде бы ничего исключительного, сильного и яркого, но зато что ни роль - Тема. Играть Толстого и Чехова - счастье. Но можно ли их играть одинаково?.. Невооруженным глазом мы видим не много звезд, в их числе привычные очертания Большой Медведицы. В телескоп удается различить уже больше звезд, и тем больше, чем телескоп мощнее; а уж на фотопластинке с высокой разрешающей способностью мы видим их сотни, тысячи, среди них очертания Большой Медведицы могут и потеряться - но ведь это все тот же участок неба! Просто мы узнали его полнее, глубже. Вот к этой высокой "разрешающей способности" и должен стремиться актер, играя классику. Классика - шар, у нее тысячи точек соприкосновения с современностью. Художник нашего времени не только не имеет право, но и обязан видеть в достояниях мировой театральной культуры больше, чем его предшественники, и, может быть, больше, чем видел сам автор. - Существуют разные актеры. Одни за сутки до спектакля никого не принимают, не дают интервью, другие, как говорят, Ольбрыхский, например, играя Гамлета, рассказывают анекдоты. А как поступаете вы? Если сегодня - Все зависит от роли. Если бы вечером был "Гамлет" или "Федра", интервью бы не состоялось, и к телефону я бы не подходила, и не обедала. Потому что классика требует аскетичности. И надо входить в эту роль "очищенной". Для других ролей мне, наоборот, надо больше уставать. И я часто это даже намеренно делаю. Вот Эльмира в "Тартюфе" - тут я стараюсь уставать перед спектаклем, чтобы на сцене у меня не было собственного "режиссерского" самоконтроля. И у других актеров, мне кажется, все зависит от роли. Астангов, например, перед ответственным монологом, как говорят, опускал руки в горячую воду. Щукин, когда играл Егора Булычева, перед выходом слушал пластинку Шаляпина: "Уймитесь, волнения страсти..." И на этом "раскрепощенном" шаляпинском регистре выходил: "Шурок, Шурок, душно жить в этом мире..." Папазян, как говорили, играя Отелло, взвинчивал себя за кулисами - ходил, как тигр в клетке, и шептал: "Говорят, Папазян - плохой актер! Это Папазян плохой актер?! Ну, я вам докажу, что Папазян та-а-кой ак-те-ер!!!" - и с этим врывался на сцену. Наверное, у каждого актера есть свои секреты, как настраивать себя на игру. И есть, видимо, общие правила для всех. Прикажите себе: я хочу почувствовать то-то и то-то! Ничего не выйдет. Этот волевой приказ не сработает. Но если этот приказ будет облачен в какой-нибудь осязаемый образ, результат окажется иным. |
|
|