"Алла Демидова. Тени зазеркалья" - читать интересную книгу автора

У Чехова - понимание. У Толстого каждая роль - конкретный характер,
конкретный человек, который поступает так, как может поступить только он. У
Чехова жизнь героев не заключает в себе вроде бы ничего исключительного,
сильного и яркого, но зато что ни роль - Тема.

Играть Толстого и Чехова - счастье. Но можно ли их играть одинаково?..

Невооруженным глазом мы видим не много звезд, в их числе привычные
очертания Большой Медведицы. В телескоп удается различить уже больше звезд,
и тем больше, чем телескоп мощнее; а уж на фотопластинке с высокой
разрешающей способностью мы видим их сотни, тысячи, среди них очертания
Большой Медведицы могут и потеряться - но ведь это все тот же участок неба!
Просто мы узнали его полнее, глубже.

Вот к этой высокой "разрешающей способности" и должен стремиться актер,
играя классику.

Классика - шар, у нее тысячи точек соприкосновения с современностью.
Художник нашего времени не только не имеет право, но и обязан видеть в
достояниях мировой театральной культуры больше, чем его предшественники, и,
может быть, больше, чем видел сам автор.

- Существуют разные актеры. Одни за сутки до спектакля никого не
принимают, не дают интервью, другие, как говорят, Ольбрыхский, например,
играя Гамлета, рассказывают анекдоты. А как поступаете вы? Если сегодня
вечером спектакль, состоялось бы это интервью?

- Все зависит от роли. Если бы вечером был "Гамлет" или "Федра",
интервью бы не состоялось, и к телефону я бы не подходила, и не обедала.
Потому что классика требует аскетичности. И надо входить в эту роль
"очищенной". Для других ролей мне, наоборот, надо больше уставать. И я часто
это даже намеренно делаю. Вот Эльмира в "Тартюфе" - тут я стараюсь уставать
перед спектаклем, чтобы на сцене у меня не было собственного "режиссерского"
самоконтроля. И у других актеров, мне кажется, все зависит от роли.
Астангов, например, перед ответственным монологом, как говорят, опускал руки
в горячую воду. Щукин, когда играл Егора Булычева, перед выходом слушал
пластинку Шаляпина: "Уймитесь, волнения страсти..." И на этом
"раскрепощенном" шаляпинском регистре выходил: "Шурок, Шурок, душно жить в
этом мире..." Папазян, как говорили, играя Отелло, взвинчивал себя за
кулисами - ходил, как тигр в клетке, и шептал: "Говорят, Папазян - плохой
актер! Это Папазян плохой актер?! Ну, я вам докажу, что Папазян та-а-кой
ак-те-ер!!!" - и с этим врывался на сцену.

Наверное, у каждого актера есть свои секреты, как настраивать себя на
игру. И есть, видимо, общие правила для всех.

Прикажите себе: я хочу почувствовать то-то и то-то! Ничего не выйдет.
Этот волевой приказ не сработает. Но если этот приказ будет облачен в
какой-нибудь осязаемый образ, результат окажется иным.