"Да не убоюсь я зла" - читать интересную книгу автора (Абзалова Виктория Николаевна)10.Лют замолчал, сделав еще один большой глоток из бутылки и отобрав у Марты вторую. Рассказывать, как он с бандой погулял в своей "родной" деревеньке, как правдами и неправдами выслеживал экзекуторов, и что он потом с ними делал, Ян не стал. Самому потом тошно было. Только все равно не забыл, как он спать не мог услышав от отца Бенедикта о своих родителях и думая, что в этот момент, их убийцы новый костер зажигают. Ему тогда примерно столько же было, как вот этому ведьмаченку, – наевшемуся, пригревшемуся и уснувшему, и ничегошеньки не слышавшему из его повести. – Так что знай, сударыня ведьма, ходит еще по земле человек, за которым у меня должок. А я, как уже сказал, должным быть не люблю! Марта невольно поежилась от его тона, в котором ей чудился отголосок грозного рыка, вспомнив, что на счету этого спокойного уверенного парня вообще-то не одна жизнь. – Пристрою вас и дальше пойду. А этому монаху, я больше, чем себе верю! Тебе бояться нечего. – Глупые вы, мужики, – Марта придвинулась ближе, прижимаясь к его боку, – Я теперь за тебя бояться буду… Ян на миг притиснул ее к себе, а потом отстранил резко: – Будет! Мне-то что сделается… Да и ехать пора, а то за всеми байками второго пришествия здесь дождемся! – он подобрал поводья и тронул с места. Марта уселась на телеге поближе к Яну, улыбаясь себе: если Ян пошел в отца, то выбор его матери она вполне понимала, – не так-то часто встречаются мужчины, от одного присутствия которых начинают мелко дрожать колени ослабевших ног. Напоминанием о страхе Божием, ударил колокол ближайшей церквушки. Марта тихонько вздохнула: прав Лют, пора выбираться из города, вон уж обедню служат! Рассеяно покачиваясь на пересчитывающей булыжники и колдобины колымаге, она скользила взглядом по знакомым улочкам: Ян словно специально проезжал едва не мимо ее бывшего дома. Не то что б ее терзали сожаления, но все-таки свой был, не дешево дался, положение опять же, и какой-никакой кусок хлеба с маслом… Из задумчивости ее вывела странная возня рядом и полузадушенный всхлип. Марта покосилась на юного колдуна, и сразу напряглась: паренек уже не спал, – он лежал бледный, как смерть, скорчившись, обнимая себя руками, и кусая губы почти до крови. Кружевница уже было хотела обратить внимание Люта на неожиданный припадок, но задержалась: ударил большой колокол монастыря кармелиток, мимо которого они тащились, – и все худое тело юноши свела болезненная судорога. Марта так и замерла с вытянутой рукой, не отводя ошарашенных глаз от искаженного страданием лица. Подал голос Святой Фома, – новая судорога, зубы впились в запястье, гася стон… Старшим братьям ответила маленькая Анна в церкви Св. Сусанны – очередная судорога выгибает хрупкое тело, ногти беспомощно скребут доски… В небе плыл торжествующий перезвон, славя Господа Всевышнего и Святого архангела Михаила в его день, а на телеге, в унисон ему – метался и бился странный мальчишка. Марта заторможено тронула Люта за плечо. Тот недовольно обернулся и тоже прикипел взглядом к юноше, – тот был при памяти и, давясь стонами и хрипами, старался скрыть, что с ним происходило, но трудно не заметить какой болью отзывался для него каждый звук благовеста. – Ян… – еле выговорила Марта севшим голосом, – Только посмотри на него… – Да… – лишь сказал Лют: зато как сказал! – Что же это… Ян молчал. Замолчала и Марта. Волколак решительно хлестнул вожжами пуская смирную лошадку, которую нашел на замену уведенной кляче, едва ли не вскачь к воротам. Вот тебе и ответ, какого черта мальчишка по деревням бродит: в город ему нельзя, в любой, – не бывает городов без церквей, во всяком случае здесь, и не бывает церквей без колоколов, от звона которых он в падучей бьется. Ох, и с кем же это его судьба-то свела?! Колокола, по счастью, звонили не долго, но Лют пер на пролом, огрызаясь последней площадной бранью. – Куда?! – замахнулся на них стражник. Пропадать, так весело! Марта перегнулась навстречу, тыча едва не в самый нос пышной грудью, не прикрытой даже косынкой: Лют толи не счел такую деталь нужной, толи ее и не было предусмотрено прежней хозяйкой платья. – Ой, милок, нам ехать долече, боимся до свету не успеть! Брат у меня хворый, головой скорбный, к святым братьям везем… – затянула Марта, – И так хозяйка пускать не хотела… Не знаю как и обошлись бы, да добрый человек помог! Ян придушенно поперхнулся, но поддержал: – Не задерживай! Не приведи Бог опять припадок случится, – а он, вишь, тогда буйный! Ну, и где он здесь соврал? Волколак вслед за стражником покосился на паренька в телеге: тот уже не трясся, лежал неловко на досках, хватая ртом воздух и глядя в небо пустыми глазами – видок, красноречивее некуда! – Проезжай быстрее! – рявкнул прислушивавшийся к разговору начальник караула, делая соответствующее движение рукой, что немного помешало ему справлять нужду ровно. – Благодарствую! – Марта повела плечами, от чего и без того почти голая грудь к тому же выразительно заколыхалась. Стоявший ближе всех стражник, провожая их глазами, давился голодной слюной. А едва городские стены отошли к горизонту, Мартой овладел истерический нервный смех. Она хохотала и хохотала, сгибаясь пополам, пока смех не перешел в слезы… Ян сидел как каменный, только всплескивал вожжами. Марта утихла, шумно втянула воздух и расправила плечи, выпрямляясь. Ехали молча, глядя в разные стороны. В деревни Лют заезжать не стал, но добираться и правда было далековато. Остановил едва ль не посреди поля, у выхолощенных ветром, дождями и снегом стен, Ян повернул туда: – Ночевать здесь будем! Перекусить есть чего, а завтра уж на месте окажемся… Марта кивнула, будто пришибленная. Пока Ян разводил костерок, Марта сочиняла из того, что есть какую-нибудь постель на телеге. Спать легли рядышком, да только никому из троих не спалось. Марта слушала дыхание над самым ухом и думала о том самом, стыдном и сладком – да так думала, что сама заливалась краской, сердце начало стучать чаще, а пальчики вдруг стали гладить запястье и ладонь сильной руки, обхватывающей талию. Ян лежал, сцепив зубы: хоть он и устал, как собака, только как тут уснешь, когда тебе в самое естество упирается мягкое, женское… И ерзает еще постоянно! Волком обернуться бы… Были б одни – никакой бы холод не помешал унять зуд в чреслах самым естественным способом. Хоть бы уснул ведьмаченок, что ли! А тот не спит, зубами стучит, потому что лег – дальше некуда. Лют повернулся: – Иди сюда, дурак! Околеешь ведь за ночь! В свете ясной осенней ночи амиантовые глаза сверкнули злой насмешкой, как будто знал, стервец, чем оба его спутника мучаются. А может и знал, чего в этом тайного, да и не младенец, – Ян в его годы про невинность уже не вспоминал. Помнится отец Бенедикт, хоть и пенял ему, но вздыхал тяжко: дело молодое, где уж тут вразумлению впрок пойти… Церемонится Лют не стал: хмыкнув, попросту притянул его к ним, уложив между собой и Мартой. Та тоже развернулась, обнимая трясущееся тщедушное тело и понимающе улыбаясь поверх светлой макушки оборотню. Мальчишка лежал между ними, как мученик на раскаленной решетке. Еще б руки сложил крестообразно, фыркнул Ян и наконец позволил себе провалиться в сон. |
|
|