"Генерал А.И.Деникин "Очерки Русской Смуты" (Том второй)" - читать интересную книгу автора

людьми, не искушенными в этих вопросах, приводило иногда к разительным
противоречиям.
Представители офицерского союза еще летом устанавливали связь с
некоторыми политическими группами и делились с ними своими
предположениями. Вот какие впечатления они вынесли. Один - человек чисто
военный - пишет: "русские общественные круги, в частности кадеты обещали
нам свою полную поддержку. Мы были у Милюкова и Рябушинского. И та, и
другая группы обещали поддержку у союзников, в правительстве, печати и
деньгами"... Другой - причастный к политической деятельности - о тех же
эпизодах говорит:
"московская группа шла нам навстречу; петроградская нас избегала. У
Рябушинского отнеслись более внимательно. Но, тем не менее, мы должны были
сделать один вывод: мы - одни".
Но, кроме проявления официальных и деловых отношений, сумма
впечатлений, утверждавших Верховного главнокомандующего в его намерениях,
слагалась и другим путем: множество личных разговоров, из которых одни
известны, другие станут достоянием гласности, третьи унесены с собою в
могилу собеседниками, - разговоров, веденных с ответственными
представителями общественных и политических групп или от их имени -
создавало иллюзию широкого, если не народного, то общественного движения,
увлекавшего Корнилова роковым образом в центр его. Генерал Алексеев имел
несомненно право писать Милюкову:*33 "дело Корнилова не было делом кучки
авантюристов. Оно опиралось на сочувствие и помощь (?) широких кругов
нашей интеллигенции, для которой слишком тяжелы были страдания Родины".
В прочем даже и революционная демократия в душе должна была ясна
сознавать почвенность и истинные мотивы корниловского движения и иногда
имела смелость говорить о них в печати. В меньшевистской "Рабочей газете"
Цедербаума (Мартова)
3-го сентября 1917 года мы находим следующие мысли: революция вначале
была всенародной. Потом "один слой буржуазии за другим отходили от
революции...
начинали с ней борьбу. Но этот отход буржуазии не случился бы так
быстро и не имел бы таких опасных последствий, если бы революционная
демократия проявила больше революционного творчества в деле организации
обороны страны, установления в тылу и в армии революционного порядка,
разрешения продовольственного кризиса, борьбы с хозяйственной разрухой.
Разочарование в революции и возбуждение против рабочих и солдат не
охватили бы таких широких кругов населения, если бы безответственная
агитация не толкала рабочие и солдатские массы на путь опасных авантюр".
Революционная демократия понимала и ждала со страхом, либеральная
демократия знала и ждала с надеждой.
Впоследствии Корнилов горько упрекал представителей русской
общественности за их, более чем пассивную роль в августовские дни. Когда
же однажды положение быховских узников, в виду готовившегося самосуда,
стало весьма опасным, Корнилов, считая себя ответственным за судьбу тех,
которые пошли за ним, послал некоторым видным деятелям ультимативное
требование принять немедленно меры общественного воздействия на
правительство.
В таком деликатном вопросе редко оставляются документальные следы, но и
они найдутся с течением времени. Во всяком случае, не подлежит сомнению