"Антон Иванович Деникин. Очерки русской смуты (том 4) " - читать интересную книгу автора

границу и его реализации покрыты поставками товаров или вырученной от
продажи сырья валютой в обусловленный срок, то товарищество обязуется
возвратить Войску полученные авансы, с начислением процентов со дня
просрочки в размере взимаемых Государственным банком по учету векселей..."

И только.
С договором этим я ознакомился из газет. Я не имел права вмешиваться во
внутренние дела суверенного Дона, но так как весь экспорт регулировался
"Особым совещанием" и выполнение поставок на Донскую армию договором
обеспечено не было, я приказал выдачу "Товариществу" разрешения на вывоз
сырья и хлеба за границу прекратить. Особая комиссия рассмотрела затем
договор, и после разъяснений его статей учредителями и видоизменения "Особое
совещание" сочло возможным допустить деятельность "Мопита".
А. В. Кривошеин, объясняя свое участие в "Мопите", жаловался мне{67} на
"газетные инсинуации" и утверждал, что учредители его преследовали цели
исключительно государственные, а лично он "с содержанием злополучного
договора познакомился впервые, когда начался уже газетный поход".
"Учредители "Мопита", - писал он, - обширная группа издавна пользующихся
уважением и всероссийской известностью москвичей, обратилась ко мне с
предложением избрать меня председателем совета, придавая этому политическое
значение, как лишней возможности объединить их на общей платформе сейчас и
особенно в виду предстоящего прихода в Москву. Мысль - основать здесь
крупное московское дело и таким образом теснее сплотить черноземный юг с
промышленной Москвой - казалась правильной и своевременной..."
Но общество, взволнованное этим делом, видело в нем только коммерцию, а
не политику. Часть прессы чрезвычайно резко ополчилась против "мопитян",
которых вины наиболее умеренный в своих заключениях "Приазовский край"{68}
определял такими словами: "...В договоре нет элементов заведомого обмана или
заведомого введения в невыгодную сделку... Тяжелая сторона ее заключается в
том, что и именитые москвичи также являются одними из многих, наживающихся
на армии, на гражданской войне..." Как бы то ни было, и печать, и общество,
и армия постепенно пришли к одинаковому заключению.
Нет больше Мининых! И армия дралась в условиях тяжелых и роптала только
тогда, когда враг одолевал и приходилось отступать.
Казна наша пустовала по-прежнему, и содержание добровольцев поэтому
было положительно нищенским. Установленное еще в феврале 1918 года, оно
составляло в месяц для солдат (мобилизованных) 30 рублей, для офицеров от
прапорщика до главнокомандующего в пределах от 270 до 1000 рублей{69}. Для
того, чтобы представить себе реальную ценность этих цифр, нужно принять во
внимание, что прожиточный минимум для рабочего в ноябре 1918 года был
определен советом екатеринодарских профессиональных союзов в 660-780 рублей;
Дважды потом, в конце 1918-го и в конце 1919 года, путем крайнего напряжения
шкала основного офицерского содержания подымалась, соответственно на
450-3000 рублей и 700-5000 рублей, никогда не достигая соответствия с быстро
растущей дороговизной жизни. Каждый раз, когда отдавался приказ об
увеличении содержания{70}, на другой же день рынок отвечал таким повышением
цен, которое поглощало все прибавки. Одинокий офицер и солдат на фронте ели
из общего котла и, хоть плохо, но были одеты. Все же офицерские семьи и
большая нефронтовая часть офицерства штабов и учреждений бедствовали. Рядом
приказов устраивались прибавки на семью и дороговизну, но все это были лишь