"Дмитрий Де-Спиллер. Открытие математика Матвеева" - читать интересную книгу автора

жестом на великолепную тройку Волгина, пригласил публику полюбоваться ее
красотой.
Все взоры обратились на трех красавиц. Они же, гордые сознанием
собственной красоты, но смущенные, ринулись вперед, увлекая Волгина, и зал
под звуки музыки загремел аплодисментами...
На Приморском бульваре Матвеев остановился возле гастрономического
погреба. Оттуда тянуло душистым воздухом, пахнущим финиками, орехами,
апельсинами и ни с чем по вкусности не сравнимым оленьим сливочным маслом.
Около погреба хлопотало с десяток спрутов, складывающих ящики с
апельсинами.
Матвеев спустился в погреб и вскоре вышел оттуда, неся корзину со
страусовыми яйцами. Усевшись в коляску, он продолжил путь.
Он хотел было свернуть на запущенную аллею между огромных запыленных
кустов сирени, в конце которой стоял его дом, но передумал и направил
лошадей к подъезду городского театра. Отпустив лошадей и оставив корзинку
со страусовыми яйцами на попечение своего спрута, Матвеев прошел в
зрительный зал.
Здесь не было ни нумерации, ни отдельных мест. Публика сидела на
ступенях амфитеатра. Испокон вечный спор о том, что лучше в театре:
удобство сидения или удобство общения, уже почти повсеместно решался в
пользу удобства общения.
В тот день в театре выступал фокусник Петр Туманов. Его изящные фокусы
с летающими картами очаровали публику.
Туманов умудрялся бросать карты так, что они совершали круг от сцены
до галерки и обратно. Закончил Туманов свое выступление знаменитым фокусом
с золотыми рыбками.
По окончании представления восхищенный Матвеев подошел к Туманову и
спросил, известен ли тому старинный топологический фокус, заключающийся в
выворачивании наизнанку не снятой с плеч коротайки. Туманов ответил
отрицательно, и Матвеев тут же принялся выворачивать наизнанку свою
коротайку, но вдруг обнаружил, что совершенно забыл, как это делается. Он и
так и эдак крутил коротайку, но ничего не выходило. Смущенный, Матвеев
пообещал Туманову, что непременно поделится с ним секретом этого фокуса,
когда его вспомнит, попрощался и пошел домой.
Пока спрут жарил на кухне яичницу из страусовых яиц, Матвеев размышлял
над проблемой Аиральди. Половину его кабинета занимали модели аиральдовых
многогранников. Это были вереницы раскрашенных кубиков нанизанных на
множество горизонтально натянутых нитей. Матвеев прохаживался возле
моделей, передвигая кубики, пока наконец спрут не поставил яичницу на стол.
Тогда Матвеев принялся за еду. Тем временем спрут подполз к моделям
аиральдовых многогранников, взобрался на кресло и стал сдвигать щупальцами
вереницы кубиков влево. Увидя это, Матвеев вспомнил одну особенность зрения
спрутов. Глаз спрута как бы расщепляет изображение по двум направлениям -
горизонтальному и вертикальному и фиксирует ширину предмета на всевозможных
уровнях, но не его форму. Так, например, все треугольники с равными
высотами и равными горизонтальными основаниями представляются спруту
одинаковыми. Фигура, составленная из горизонтально расположенных полосок,
не изменится для спрута, если полоски произвольно сдвинуть по горизонталям
влево или вправо.
Матвеев почувствовал, что у него колотится сердце. Он встал из-за