"Дмитрий Де-Спиллер. Открытие математика Матвеева" - читать интересную книгу автора

стола и, не удержавшись от слабости на ногах, опустился на диван. Перед
глазами все поплыло.
"Неужели это так? Неужели это правда? - думал он. - Похоже, очень
похоже на правду! Да, действительно! Сомкнем и склеим у аиральдова
многогранника положительные и отрицательные вершины, ребра, грани и т. д.
Сохраним при этом размеры, которые фиксируются глазом н-мерного спрута.
Тогда по циклам получившейся фигуры можно будет вычислить аиральдов
инвариант!" Матвеев поднялся с дивана, подошел к комоду и, найдя флакончик
с успокоительным лекарством, осушил его сразу весь.
Действие лекарства обнаружилось немедленно. Сердце перестало бешено
стучать, и прошла физическая слабость. Матвеев смог теперь, сесть за стол и
погрузиться в проверку своих предположений. Через час все было проверено.
Сомнений не оставалось. Проблема Аиральди была решена!
В эту ночь Матвеев так и не смог заснуть. Он лежал на кровати и
созерцал .собственные грезы, наполненные мечущимися многогранниками
Аиральди.
На следующий день, едва забрезжило, Матвеев был на ногах. Позавтракав
половиной страусового яйца, он отправился к бывшему своему учителю Петру
Михайловичу Кузьминскому.
Кузьминский жил на другом конце города в деревянном доме, позади
которого находился запущенный парк с вековыми деревьями и такими дремучими
дебрями, что в них можно было вести охоту на всякую лесную дичь. Подходя к
дому Кузьминского, Матвеев услышал громкое щебетание птиц, доносившееся из
растворенного окна. В прихожей он застал своего учителя, стоящего перед
огромной клеткой из проволоки. В этой клетке было царство пернатых разных
пород.
Увидя Матвеева, Кузьминский перестал бросать птицам зерна и проводил
его в свой кабинет.
- Петр Михайлович, я вчера решил проблему Аиральди,сказал Матвеев,
садясь в кресло.
Кузьминский нахмурился.
- Чтобы решить проблему, которая никому не поддается уже триста лет, -
сказал он, - нужно быть архигениальным математиком. У вас есть способности.
Вы доказали это своими работами. Однако об архигениальности, по-моему,
говорить еще преждевременно. Через день или два вы сами найдете свою
ошибку.
- Я вас очень прошу меня выслушать.
- Хорошо. К десяти часам у меня будут Коля Синицын и Миша Мартино. Вы
поговорите с ними. Если они с вами согласятся, то и я вас послушаю. А пока
что не выпьете ли вы клюквенного кваса?
От кваса Матвеев не отказался. Утолив жажду одной кружкой кваса, он
выпил еще другую для испытания капля за каплей его вкуса и аромата.
Когда через полчаса к Кузьминскому пришли Синицын и Мартино, Матвеев,
волнуясь, стал объяснять им суть своего открытия и тут понял, что находится
в затруднительном положении. Он мысленно уподобил его положению собаки,
которая, как говорится, "все видит, все понимает, но сказать не может".
Матвеев не умел рассказать о своем открытии. Его не понимали. Ему
стало казаться, что он не сможет ничего объяснить, если не покажет Синицыну
и Мартино модели аиральдовых многогранников. Он хотел было уже прекратить
объяснения, но тут Мартино сообразил, в чем дело. Вскоре и до Синицына