"Робертсон Дэвис. Мир чудес ("Дептфордская трилогия" #3)" - читать интересную книгу автора

всевозможных приспособлений, включая несколько великолепных автоматов,
изготовленных Айзенгримом специально для этого случая, а потому решено было
вторую часть фильма снимать в Швейцарии, в Зоргенфрее, где в огромном
помещении бывшего манежа хранилось сценическое оборудование Айзенгрима. Для
декораторов и художников не составило труда воспроизвести крохотный театр
Робера-Гудена (рассчитанный максимум на двести мест) в доступном
пространстве.
Вероятно, это была не лучшая идея, потому что при ее воплощении в одну
кучу сваливались профессиональные и бытовые вопросы, а всевозможные трения
казались неизбежными. Айзенгрим жил в Зоргенфрее в качестве постоянного
гостя и - в известном смысле - любовника владелицы и хозяйки Лизелотты
Негели. Я тоже после инфаркта удалился в Зоргенфрей, где и жил очень
счастливо в качестве постоянного гостя и - в известном смысле - любовника
той же самой Лизелотты, известной нам обоим как Лизл. Характеризуя наши
отношения словом "любовник", я не хочу сказать, что мы изображали этакий
нелепый "менаж-а-труа"* [Menage a trois (фр.) - зд. жизнь втроем.]:
сплошные постельные сцены, перемежающиеся комическими эпизодами взаимных
упреков. Мы и в самом деле, случалось, делили одну кровать на троих (обычно
за завтраком, когда всем нам было хорошо и уютно прижаться друг к другу и
таскать кусочки с блюда соседа), но для меня любовь физическая осталась в
прошлом, а для Айзенгрима, как я подозреваю, становилась редким
приключением. Мы любили Лизл не меньше - а на самом деле даже больше,
просто иначе, нежели в те дни, когда наша кровь была еще горяча, и так вот,
в атмосфере любви, в спорах, шутках и разговорах мы беспечно проводили
время, словно в Золотом веке.
Но даже в Золотом веке, вполне вероятно, иногда не возражали против
перемен, и мы обрадовались, когда Магнус получил это предложение от
Би-би-си. Мы с Лизл, более сведущие, чем Айзенгрим, в делах мира или хотя
бы мира искусств, были в восторге оттого, что снимать фильм будет великий
Юрген Линд, шведский режиссер, чье творчество нас так восхищало. Мы
стремились к знакомству с ним, поскольку, хотя и не были наивны, еще не
полностью утратили веру в то, что приятно познакомиться с художником, чьи
работы доставляют вам удовольствие. Поэтому Лизл и предложила (хотя вся
киношная команда и жила в гостинице неподалеку): пусть Линд и один-два его
ближайших помощника обедают с нами, когда им будет угодно, - якобы для
того, чтобы и за обедом продолжать обсуждение фильма, а на самом деле -
чтобы мы могли поближе узнать Линда.
Это было ошибкой. Как будто нас ничему не научило общение с Магнусом
Айзенгримом, который в полной, если не сказать в превосходной мере был
наделен самомнением профессионального лицедея. Который не терпел ни
малейшего намека на неуважение; который полагал само собой разумеющимся,
что все должны уступать ему дорогу, а за столом - обслуживать первым;
который устраивал жуткие сцены и скандалы, если с ним обходились не как с
особой королевских кровей. Линд и дня с нами не провел, а мы уже поняли,
что он представляет собой еще один подобный экземпляр и что под одной
крышей им не ужиться.
Внешне Линд ничуть не походил на Магнуса. Он был скромен, сдержан,
одевался, как простой рабочий, а говорил тихим голосом. В дверях он всегда
пропускал вас вперед, его ничуть не волновали церемониальные знаки почтения
в доме богатой женщины, и по каждому вопросу он советовался со своими