"Макс Даутендей. В голубом свете Пенанга (Журнал "Порог")" - читать интересную книгу автора

Однако у Холонгку была еще одна фотография Татото, запечатлевшая ее
обнаженной, и о существовании этого снимка Габриэла даже не подозревала.
Холонгку носил эту потаенную фотографию зашитой в подкладку своего
домашнего халата, так как верил, что она принесет ему счастье.
Вот как было дело. В тот единственный раз, когда Габриэла пригласила
Холонгку к себе на виллу, чтобы сфотографироваться, погода стояла жаркая,
куртизанка только что вернулась из путешествия в Гонконг и чувствовала
себя утомленной.
Татото лежала в плетеном шезлонге в самой затененной комнате дома.
Высокие окна были открыты, зеленые навесы над ними опущены, но
оштукатуренный потолок излучал, как всегда, мягкий голубой свет. Халат
Габриэлы из оранжевого китайского шелка был небрежно распахнут и позволял
видеть изящное тело куртизанки, подобное плоти разрезанного плода манго в
желто-красной кожуре. По обнаженной руке красавицы осторожно поднимался
самыми медленными в мире шажками маленький хамелеон - ее живая игрушка,
который, как крошечный серый призрак, обходил комнату.
Фотографа впустили в дом, и так как ему было назначено, никто из слуг
не последовал за ним через вестибюль. Он поднял соломенную циновку,
закрывавшую дверной проем, и увидел спящую полунагую куртизанку. В то же
мгновение малайцем овладело желание обладать изображением красавицы и
никогда с ним не расставаться. Он неслышно установил алюминиевый штатив
своей маленькой уличной камеры и прямо с порога быстро сфотографировал
спящую. Он охотно стряхнул бы сначала с плеча Габриэлы мерзкого хамелеона,
который стоял на трех лапках, а четвертую, будто охотничья собака,
выжидательно вытянул в воздух. Но маленькая серая тварь, не мигая,
уставилась из-под чешуйчатых век в голубой потолок комнаты и не желала
уходить с плеча хозяйки.
После этого малайский фотограф уселся на корточках на полу в передней и
с восточным терпением ожидал пробуждения спящей.
Но сердце Холонгку стремительно билось, когда позже, дома, он проявил в
затемненной комнатке снимок нагой куртизанки. На следующее утро он зашил
фотографию в свой домашний халат и думал, что теперь ему до конца дней
будет сопутствовать удача. Только никто не должен знать о фотографии.
Однако все обернулось иначе. Вскоре малайца начали преследовать
сладострастные, граничащие с безумием сны. Нагая Татото приходила душными
ночами, будто окутанная темным пламенем, к постели Холонгку и ложилась
между ним и его молоденькой женой. Когда же он протягивал руки, чтобы
обнять куртизанку, в сердце ему впивался омерзительный, покрытый жесткой
чешуей хамелеон. Но и днем нагая Габриэла ходила перед ним по голубоватым
мостовым Пенанга, и бесстыдный мерцающей блеск струился от ее бедер и
груди. Тогда молодой фотограф часами, как зачарованный, всматривался в
рассеянный свет Пенанга и стоял, как сомнамбула, в лунном сиянии посреди
солнечного дня. Ему чудилось, будто ее острые соски жгут его сквозь
одежду, руки и ноги, как хищные лианы опутывают тело, и только когда он
снимал халат, в котором была зашита карточка Габриэлы, на какое-то время
Холонгку делалось легче. Часто, когда объявляли о прибытии иностранного
почтового судна, он надевал европейский костюм, соломенную шляпу и шел в
гавань, где, поднявшись на прогулочную палубу парохода, продавал туристам
раскрашенные фотографии и открытки с видами Пенанга. Тогда ненадолго
вместе с халатом сбрасывал он свою беспокойную страсть к куртизанке.